— Да, конечно, давай, — ответила я. После прогулки я согласилась, что мы пересечемся и пройдем сценарий, чтобы прикинуть, что можно поправить, изменить или просто улучшить, где добавить эмоционального напряжения. Мои замечания уже были готовы, у Джейсона, видимо, тоже. Мне не терпелось поскорее засесть за работу. И ощутить, как накачиваются мои продюсерские мускулы.

Я собрала свое «аварийное питание» и заторопилась назад в офис с вновь обретенным энтузиазмом. Моя кривая обучения заметно поползла вверх, и даже сидя на своем низкосортном стуле, я выучилась большему, чем если бы поступила в Стэнфорд и получила диплом магистра делового администрирования. Потому что у Голливуда есть одна замечательная особенность: где бы ты ни работал и чем бы ни зарабатывал себе на жизнь, тебе не удастся укрыться от знаний по искусству производства фильмов. В каждой кофейне до тебя долетает обсуждение условий договора; в любом маникюрном салоне ты найдешь номер «Голливуд репортер» и журнала «Пипл»; а женщина в химчистке однажды поразила меня знаниями подробностей договора Майкла Бея со студией, оставшимися в тени. Она рассуждала о них между делом, сортируя брюки и юбки. Повсюду просачивалась информация о продюсерских махинациях, ее распространение было побочной деятельностью не только неравнодушных коллег, но и парикмахерш в салоне. А дополнительные часы, которые, отдавая их своей новой карьере, я проводила та просмотром старых фильмов и изучением достоинств их постановки, усилия, которые я прилагала, чтобы одолеть журнал «Венис», заставляли меня чувствовать себя уже сложившимся мастером. И это было замечательно, ибо я сгорала от нетерпения поскорее приступить к делу.

— Скотт! — Я на цыпочках вошла в его кабинет со своими покупками. — С тобой все в порядке?

— Угу, — услышала я и подошла ближе к его столу.

Как ни странно, при ближайшем рассмотрении он оказался не так плох, как я того опасалась. Несколько отрешенный, но с горящими глазами и полный энтузиазма.

— У меня вторая позиция из шестисот в турнире с двухсотдолларовым бай-ином[20]. В этой руке играю ва-банк, — объявил он рассудочным монотонным голосом. — Давай сюда, мистер. Я надеру тебе задницу.

Я поставила тройной эспрессо рядом со Скоттом, и какой-то внутренний радар, должно быть, подсказал ему, что он там стоит, потому что он протянул руку и, не глядя, залпом осушил стакан.

— О да, детка! О да! У меня гребаный триплет на тузах на гребаном флопе!

Я посмотрела на беспорядок на его столе, металлический блеск по крайней мере дюжины кредитных карточек (к счастью, черные в дело не пошли), какую-то пустую бутылку и полупустую склянку риталина.

— А их надо толочь? — тихо спросила я.

— Святая срань! — Скотт внезапно подпрыгнул на своем стуле и хлопнул меня по ладони. То есть попытался хлопнуть, но я успела отреагировать, и он попал только по моему бицепсу. — Идите к папочке! Идите к папочке! — Он грохнулся назад на стул и крутанулся несколько раз. — Я только что выиграл турнир на тридцать шесть тысяч долларов! — воскликнул он. — Так что ты там хотела, Лиззи?

— Я спрашивала: разве можно эти таблетки толочь и вдыхать? — повторила я.

— А, ну да. Да, в принципе. Понимаешь, они «вставляют», когда их нюхаешь, а толочь их легко. Фармацевты делают все, чтобы превратить нас в наркоманов, так кто я, к такой-то матери, чтобы сопротивляться? — Скотт положил палец на мышку и легонько надавил. Через секунду раздалось «щелк, щелк, щелк», и карты упали на электронное сукно.

— В самом деле? — спросила я, задумываясь, а не стоит ли мне позвонить Дэниелу или, может, даже Кэтрин Уотсон, словом, кому-нибудь, кто просветил бы меня, разумное ли это поведение. Для наркомана. По крайней мере раз он выиграл кое-что, Миа будет довольна.

— Ну да. Золофт и паксил покрыты оболочкой, и их нельзя дробить, да и не торкает, если вдохнуть. Викодин и перкосет, с другой стороны, легко крошатся, но — вот жопа! — вызывают привыкание. Понимаешь? Вот же заговор! Я с этим не спорю.

— Скотт, сделай одолжение, съешь хотя бы один бутерброд. Вот я тут принесла тебе…

— Какой вопрос, детка? Оставь там, я потом съем…

— Я вернусь и проведаю тебя в десять, — сказала я. Но он не слышал. Он заявлял громкий протест своему новому противнику:

— Ну ты, болван из Осло! Тюленеед, замумуканный фьордовый хрен! Валил бы ты отсюда! — В порыве он так пнул свой стул, что тот отъехал аж на середину кабинета, и я еле успела отскочить в сторону, чтобы он не задел меня. Увернувшись, я вышла. Скотт был оживлен и захвачен удовольствием, так что я решила, что самое время сейчас пойти и написать запоздалое электронное письмо родной сестре.

* * *

Была суббота, и, как и все в Лос-Анжелесе, я решила предаться потреблению. В мою дверь постучала Алекса, с соком арбуза для меня в руках (ее студент на семь утра только что ушел), и спросила, не хочу ли я прогуляться с ней в «Беверли-Центр». Ей надо купить ароматы какого-то австралийского куста и заскочить в «Олд нэви» — она слышала, у них продаются фантастические штаны для йоги.

— Отличная идея, — согласилась я, стряхнув сон с ресниц, и села, пытаясь замаскировать дырки на своей цветастой хлопчатобумажной пижаме с начесом. — Мне нужно купить что-нибудь для сегодняшней вечеринки на Хэллоуин. Я понятия не имею что, но денег у меня хватит только на маску Человека-Паука. В Лос-Анджелесе как-то одеваются для таких праздников?

— О, конечно, все выпендриваются как могут! Тут же полно безработных актеров! К примеру, оденутся так, будто они жертвы железнодорожной аварии, так что никогда не сядешь больше на поезд, — сообщила мне Алекса. — Я обычно хожу на фестиваль тыквы, но завтра у меня отшельничество. В этом году я пролетаю мимо Хэллоуина.

— Поедем на моей? — предложила я, решив, что ждать идей насчет костюма не стоит.

— Давай, — согласилась она, сделав несколько невозможных поз, как я понимаю, из йоги.

— Хорошо, когда друзья живут в одном доме, — сказала я, стараясь не походить на Дженнифер Джейсон Ли в «Одинокой белой женщине». — Можно поболтаться вместе и вообще делать обычные дела. — Ха, ха! Например, врываться в квартиру, носить одежду, уводить парня.

— Еще бы! — Алекса провела пальцем по ободку стакана и слизала остатки розового сока. — Мне надо в «Горошек» и в «Луч луны». У них отличный винтаж — может, тебе пойти в костюме «домохозяйка пятидесятых»? — Она улыбнулась и сделала несколько выпадов в направлении двери.

— Хорошая идея. Я приму душ и через час буду готова, — сказала я, возвращая ей стакан и молясь, чтобы нам все-таки удалось подобрать что-то более сексуальное, чем то, что мы надеваем, встав с постели. — И спасибо за сок!

— Namaste, — улыбнулась она, уходя. Я не поняла, что это означает, но улыбнулась в ответ. У меня появилась подруга! Для свободного времени и походов в «Беверли-Центр». На моем лице поселилась блаженная улыбка.