К счастью, капитан Корво нарушила тишину, постучав костяшками пальцев по столу:

– Неплохо придумано. Вы получили то, что нам нужно, почти за бесценок.

Это вернуло меня к реальности. Я огляделся. Вокруг были Корво, Дюран, Айлекс, Валка, Хлыст и Бандит.

– Не за бесценок, – трезво рассудил я. – Даже подумать боюсь, что эти торговцы плотью могут сделать с образцом, но выхода не было.

Я не стал упоминать, что отказался отдать свою кровь. Хлыст тоже держал язык за зубами. Валка и остальные были как будто не слишком озабочены моим решением, но я не хотел давать им лишнего повода сердиться на меня.

Мы сидели в той же маленькой каюте, где я просил Отавию помочь мне с Танараном. Низкий потолок изгибался параллельно корпусу корабля, круглая дверь была наглухо закрыта.

– Чего кукситесь? – спросила Валка.

Неужели она не видела? Не понимала?

– Разве вы не знаете, чем занимаются эти люди?

Я обвел взглядом бесстрастные лица. Даже обычно веселый Бандит был в недоумении.

– Адриан, кровь – это всего лишь кровь, – раздраженно бросила Валка. – Это не человек.

– Вам не понять.

Я вспомнил Еву, ее фигуру и походку, как у раба в кандалах. Услышал слабый идиотский смех брата и его описание гомункула, который был у моей матери на Делосе. Я неловко заерзал в кресле, но вскоре воспоминания прошли.

– Как бы то ни было, – сказал я, – мне придется лично поговорить с Танараном. Объяснить, что мы хотим сделать и почему.

– С этим будут проблемы? – спросила Отавия.

– Не думаю, – ответил я. – Но вдруг у сьельсинов табу на кровопускание. У последователей некоторых древних религий такое было.

Хлыст откашлялся:

– В крайнем случае вырубим его и все равно возьмем кровь.

– Лучше до этого не доводить. – Я потер глаза. – Танаран – наш посол и единственный козырь. Необходимо сделать все от нас зависящее, чтобы не утратить его доверие…

Вокруг стола пронесся согласный шепот.

– …И в любом случае этот торговец, этот Антоний Бревон, говорит, что корабль отбывает на Воргоссос лишь в конце месяца. У нас больше двух недель на приготовления.

Старший помощник Бастьен Дюран покопался в стопке бумаг – он всегда распечатывал данные, – но не успел открыть рот, как Айлекс спросила:

– Это корабль Возвышенных?

– Так, – ответил я, покручивая запонку на рукаве. – Бревон назвал его «Загадкой часов»[13]. – Я запнулся, произнеся конец фразы шепотом, и живо представил, как Гибсон отчитывает меня за излишний драматизм. – У Возвышенных все корабли так пафосно называются?

– На то они и Возвышенные, – пробормотала Валка.

– Справедливо, – согласился я. – Но с Танараном время лучше не тянуть. Хорошо бы разобраться задолго до прибытия этой «Загадки». Если, конечно, никто не возражает.

Вряд ли мне бы стали возражать. Так и вышло. Наступила кратковременная тишина. Я решил, что неплохо бы помыться. Я не принимал душ с тех пор, как вернулся с «Марта», и чувствовал на коже маслянистый глянец города. Запах заросших водорослями рыбных ферм все еще стоял в носу, а волосы были влажными от дождя. К счастью, хотя бы одежда не промокла.

Улицы, Ченто, Ева, Бревон, а теперь еще и пробирка со сьельсинской кровью – все это мне не нравилось. Я словно с головой окунулся в грязь. Мне приходилось совершать ужасные поступки. С Гиллиамом, с Уванари, с Эмилем Борделоном и адмиралом Вентом. Но в этот раз все было иначе. На Эмеше, в Империи и даже на Фаросе и на других норманских планетах я знал свое место. Понимал, как устроен мир вокруг и какую роль в нем играю я сам и окружающие меня люди. Но здесь путь терялся.

Рыси, львы и волчицы…

– Адриан, о чем задумались? – спросил Дюран.

– Что?

Педантичный старпом изучал график заморозки, чтобы весь персонал, за исключением необходимого для управления кораблем, был погружен в фуги до истечения двухнедельного срока.

– Ах да. – Мне пришла в голову мысль, и я добавил: – Капитан Корво, если вы не против, я порекомендовал бы не отпускать команду в увольнение, пока мы здесь.

Говоря это, я вытирал руку. С нее сошел жирный, пусть и невидимый, слой грязи. Я растер ее между пальцами, не зная толком, были ли оправданны мои опасения или объяснялись банальной имперской суеверностью.

– Мне не нравится это место, – пояснил я.

* * *

– Какая муха вас укусила? – спросила Валка, нагоняя меня после визита в медику к доктору Окойо.

Ее каблуки зацепились за металлическую решетку, и ей пришлось опереться на стену, чтобы не потерять равновесие. Она еще не привыкла к центростремительной силе, которая заменяла естественную гравитацию на станции «Март». На корабле, находившемся ниже уровня земли, притяжение было сильнее, чем на улице, и ноги как будто сами несли меня. Интересно, с какой скоростью вращается станция, чтобы поддерживать такое тяготение? Наверняка это знал Дюран, но я так его и не спросил.

Я остановился с ампулой и шприцем в руке:

– Простите, что?

Ксенолог тяжело дышала, словно гналась за мной через весь корабль. Щеки покраснели, а медно-черные волосы не были привычно уложены.

– Вы странно вели себя на совещании. Как будто витали в облаках.

Не зная, что ответить, я потер глаза свободной рукой:

– Не волнуйтесь. Я просто обдумывал всю эту историю с кровью. – Я показал ей ампулу и шприц. – Мне немного не по себе.

– Почему?

Валка откинула волосы и пошла рядом со мной к карцеру. Я вкратце рассказал ей о Бревоне и гомункуле и о своих страхах относительно того, что могут сделать с кровью, которую он получит от нас.

– Он утверждает, что там занимаются медицинскими исследованиями, но… видели бы вы его рабыню. – Я сделал три шага, прежде чем понял, что Валка остановилась. – В чем дело?

Выражение ее лица было не описать словами. Замешательство? Жалость? Гнев? Все сразу, и ничего из этого. Поджатые губы, вздернутые, но в то же время сведенные вместе брови. Я не мог прочитать, что скрывалось в ее золотистых глазах и за ними. Это было невозможно.

Она так ничего и не ответила, и я переспросил:

– В чем дело?

– Странный вы человек, Адриан. – Валка хлопнула себя по бедрам и перевела взгляд на мои ноги, как будто не в силах была смотреть мне в глаза. – Вы совершали куда худшие поступки. Даже рабов держали. Но переживаете из-за этого? Из-за такого пустяка? – Она махнула рукой, как будто что-то выбрасывая. – Это всего лишь кровь. Не человек.