— Да, ваша честь.

— Хорошо. И еще. Я даже слышать не желаю об этоймаленькой бестии, пока она не вспомнит о своих манерах.

— Брэд, с ней все будет в порядке. Просто для нее этобыла большая неожиданность.

— Ладно, но ей впредь лучше держать себя в рамках, еслиона не хочет иметь неприятности со своим отцом. Ты достаточно натерпелась отнее за эти пятнадцать лет, этого бы хватило даже на несколько жизней. И нечегоей браться за старое, а если возникнет необходимость, то я ей напомню об этом.Но надеюсь, мне все-таки не придется делать этого.

— Я позвоню ей на следующей неделе и приглашупозавтракать, посмотрим, может, мне удастся сбить с нее спесь.

— Это она должна позвонить тебе, — нахмурилсяБрэд. — Нечего потакать ее капризам.

Но они оба были приятно удивлены, когда Нэнси позвонила иизвинилась в тот же вечер. Брат и муж убедили ее в том, что она не имеетникакого права осуждать то, что делают ее отец и мачеха, и вынудили признать,что ее поведение было отвратительным. Она, плача, извинилась перед Пилар за то,что была груба. Пилар тоже заплакала.

— Это ты во всем виновата, ты знаешь об этом? —возбужденно говорила она в трубку. — Если бы Адам не был такойхорошенький, я бы, может, никогда не решилась на это. — Но, конечно, этобыла не главная причина, и Брэд отлично знал это.

— Извини меня… а ты… ты была так ласкова со мной, когдая сказала тебе про Адама.

— Забудем об этом. — Пилар улыбнулась сквозьслезы. — С тебя сдобная ватрушка. — Это было ее единственное желаниев тот момент.

И когда они встали на следующее утро, на ступеньках крыльцанашли розовую коробку, в которой была ватрушка, а сверху лежала роза такого жецвета, как и коробка. Когда Пилар показала коробку Брэду, она сноварасплакалась. Но муж был доволен, что Нэнси одумалась так быстро.

— Теперь все, что ты должна сделать, это успокоиться ивынашивать ребенка.

Оставшиеся до августа восемь месяцев казались им вечностью.

* * *

Диана и Энди провели спокойное Рождество на Гавайях, и этобыло именно то, в чем они оба нуждались — день за днем загорать на солнце вМауна-Кеа. С тех пор как закончились те ужасные испытания, через которые онипрошли, супруги впервые оказались вдали от дома, предоставленные сами себе,если не считать того катастрофического уикэнда в Ла-Джолле в самом началесентября. Теперь они оба начали понимать, как близки были к тому, чтобыразрушить свой брак. Казалось, они не имеют больше ничего общего, им не о чембыло разговаривать, нечем поделиться друг с другом, не о чем помечтать. Все этичетыре месяца они плыли по течению и, сказать по правде, уже почти утонули,когда в День Благодарения для них промелькнул лучик надежды.

Им понадобилось два дня, проведенных на пляже, прежде чемони начали разговаривать друг с другом о чем-то другом, кроме еды и погоды. Дляних это было очень подходящее место. В комнатах не было телевизоров, некудабыло ходить, нечего было смотреть, и им оставалось только валяться целыми днямина пляже и потихоньку приходить в себя.

В рождественский день они пообедали вместе со всеми забольшим столом в главной гостиной, а потом долго шли по пляжу в сторону заката.

— Я чувствую себя так, как будто мы в этом годупобывали на седьмом небе и нас оттуда столкнули, — спокойно сказала Диана.Со дня их свадьбы прошло полтора года, и Диана теперь совершенно не знала, чегоона хочет и к чему им теперь стремиться.

Я тоже чувствую нечто подобное, — признался Энди, когдаони сидели на белом песке, глядя на набегающие волны. А чуть позже, когдастемнеет, можно было увидеть огромных электрических скатов, которые приплывалик берегу в поисках пищи. — Но дело в том, Ди… что мы это сделали… мы неперешли грань… мы вместе, мы разговариваем друг с другом, держимся за руки… Этоочень много значит… мы выдержали все это.

— Да, но какой ценой? — спросила она грустно. Всеее мечты теперь разбиты. Что ей теперь осталось? Все, чего она так всегдахотела, — это дети… Но ведь еще она любила Энди. И он был все еще с ней.Единственное, что она потеряла, — надежду иметь ребенка. Конечно, с этимтрудно смириться, но, с другой стороны, Энди прав. Потеря надежды не означала,что сами они тоже погибли.

— Наверное, это в конце концов сблизит нас ещебольше, — задумчиво произнес Энди.

Диана все эти месяцы непроизвольно пыталась спрятаться отнего и от самой себя. Она забилась в скорлупу, уходила на работу с каждым днемвсе раньше и раньше, а возвращалась все позже и позже и, приходя домой, сразуже валилась на кровать и засыпала, как только касалась головой подушки. Она нехотела разговаривать ни с ним, ни с кем бы то ни было, она редко звонилародителям и ни разу — сестрам и друзьям. Они все для нее вдруг сделалисьчужими. На работе она ездила во все командировки, какие только могла. Энди парураз предлагал встретить ее, думая, что они могли бы отдохнуть несколько дней вконце поездки, но она не хотела отдыхать и не хотела быть с ним. Отговариваласьтем, что очень занята.

— Главный вопрос в том, — нерешительно начал он,сомневаясь, правильно ли .выбрал время, чтобы начать этот разговор, — кудамы двинемся дальше? Ты все еще хочешь быть моей женой? Не будет ли нам слишкомтяжело вернуться к нормальному образу жизни? Я теперь просто не представляю,чего ты хочешь, — сказал он, думая о том, как это печально, спрашивать,хочет ли она развестись с ним сидя под лучами зах??дящего солнца на Гавайях.

Она была одета в белое ситцевое платье и, несмотря на то чтоони пробыли здесь всего два дня, уже основательно загорела, а ее темные волосыпризывно развевались на ветру. Но какой бы красивой Диана ему ни казалась, онсомневался, нужен ли ей и смогут ли они сохранить свой брак.

— А чего хочешь ты? — в свою очередь спросилаона. — Я все еще думаю, что не имею права удерживать тебя. Ты заслуживаешьбольше того, что могу дать тебе я. — Диана готова была развестись не радисебя, а ради него самого. А она будет жить одна и посвятит себя карьере. Оназнала, что, если Энди уйдет от нее, она никогда больше не выйдет замуж, или, покрайней мере, так думала. Ей двадцать восемь, и она готова покончить со всем этим,если он того хочет. Но он этого не хотел.

— Это все вздор, и ты знаешь это.

— Я ничего больше не знаю. Я знаю только то, чего нет.Яне знаю, что есть, что правильно или что мне надо делать или даже чего ятеперь хочу. — Она думала даже о том, чтобы бросить работу и уехать вЕвропу.

— Ты любишь меня? — спросил он тихо, подвигаясьближе и заглядывая ей в глаза, которые теперь всегда были такими грустными,такими пустыми, такими несчастными. Душа его жены была вытоптана и сожжена ивывернута наизнанку, и иногда ему казалось, что в ней не осталось ничего, кромеболи.

— Да, люблю… — прошептала она, — я очень тебялюблю… и всегда буду любить… Но это не значит, что я имею право держать тебя… Яне могу ничего дать тебе, Энди… кроме себя, да и от меня-то уже тоже осталосьне так уж много.