– К лодкам нельзя… Уж где-где, а там нас точно ждут… типун мне на язык, – произнес Семен, когда мы оказались в предместье и, никем не замеченные, двинулись к околице. – Надо затаиться и переждать до рассвета.

– Может, вернемся к тому месту, где днем лежали? – предложила Олеся. – Если тогда не заметили, то теперь, в потемках, тем более.

– Тогда нас и не искали толком… – не согласился с ними Полупуд. – А сейчас, особенно если Чернота решит, что мы могли убить и ограбить турка, и скажет об этом страже… Погоня будет серьезная. С псами… Следов для них мы в доме оставили хоть отбавляй. Так что уходить только по воде надо… И если лодки нет – то придется вплавь.

Семен сперва кивнул, а потом мотнул чубом, не соглашаясь.

– Нельзя… В страже тоже не одни дурни. Если дойдут по следу до реки, то поймут, где нас искать. И пустят вдоль берега пару конных разъездов.

– Да, скорее всего, так и будет, – Полупуд уцепился за ус. – А что ты предлагаешь?

Вместо ответа Типун пожал плечами.

– Петрусь… – впервые за весь сегодняшний вечер прижалась ко мне Олеся. – Ты же умный… Придумай что-нибудь.

– Ну, если бежать нельзя, надо найти такое место, где псы нас не учуют… Я слышал, что в заморских странах беглые невольники прячутся между тюками табачных листьев. И псы не могут их найти. Запах табака сбивает их со следа.

– Что ж ты раньше молчал?! – возмутился Полупуд. – Я бы наши тюки не продавал! Эх, Петро… Умная голова, но дурному досталась!

Вообще-то, откуда мне было знать, что после разговора с Хасаном бежать придется. Но бывают случаи, когда лучше промолчать, даже если ты прав.

– Вообще-то у меня есть немного…

Олеся сунула руку за пазуху и вытащила оттуда небольшую папушу.

– У Петра трубка есть, а кисет пустой. Вот я и…

– Умница! Спасибо!

Я кинулся было с поцелуями, но в благородном порыве был остановлен неумолимой дланью Василия.

– Намилуетесь еще… А ты и в самом деле молодец… – похвалил девушку. – Но охотничий пес не только по следу идет, он и верхним чутьем нас унюхает. Нужно еще и место такое, чтобы… О! – Полупуд поднял вверх палец. – Навозная яма! Если зарыться в нее…

– Фу… – вздрогнула Олеся. – Ни за что! Пусть меня убивают, но в навозе я сидеть не стану!

– Если понадобится, ясновельможная панночка, я тебя в нее связанную засуну! – проворчал казак.

– Погоди, Василий, не горячись… Есть место, где нас точно искать не будут. Даже если псы их туда волоком тащить станут.

– Ну-ка? – заинтересовался Типун.

– Помните тех мучеников, у дороги перед городом?..

Казаки переглянулись…

– Гм… А ведь и верно… на этот холм стражники не пойдут. Решат, что псы на трупы лают. Да и пахнет там не лучше, чем в выгребной яме… – Василий отпустил ус. – Вот только одна беда, Петро. Спрятаться там негде. Всё на виду. Со всех сторон… Сам глянь.

Разговаривая, мы не стояли на месте, так что как раз вышли за валы Предместья, и лобное место уже было вполне отчетливо видно, даже в зыбком лунном свете. Легкий ветер шевелил одежду казненных, и казалось, будто покойники ожили.

– А мы и не будем прятаться. Что делают с телами, когда новых приговоренных к казни приводят?

– Ничего… Там же и бросают. Чего возиться? Воронье да корсаки похоронят.

– Значит, никого не удивит, что тел станет больше.

– Ну, ты и придумщик, – повертел головой Полупуд. – Думаешь, там залечь и мертвыми прикинуться?

Казак посмотрел в ту сторону… и опять хмыкнул.

– Искать беглецов на самом видном месте действительно никто не догадается… Но запах там… Скажу откровенно, я бы выбрал выгребную яму.

– Не лежать… – я сделал небольшую паузу. – Лежать будут трупы, а мы встанем рядом с кольями.

Олеся только охнула… Но спорить не стала. В отличие от Полупуда, навозная жижа ее пугала больше, чем трупный смрад.

Немного повозившись с закоченевшими телами, Полупуд негромко попросил прощения у мучеников и несколькими ударами сабли освободил колья. Еще раз извинившись, бросили покойников так, чтобы они скатились поближе к дороге. Авось, обезображенные трупы заставят тех, кто по ней будет идти, отвернуться или подумать о душе, а не глазеть на «новых» казненных.

Стоять долгое время неподвижно сложная задача, поэтому решили сидеть. Вообще-то поза казненного зависит от умения палача. Кол ведь по-всякому можно направить. Например – ровно. И тогда человек умрет быстро, как только острие коснется сердца. А можно так, что кол проткнет тело насквозь, а ни одного жизненно важного органа не заденет – и тогда казненного ждет долгая и мучительная агония от заражения крови.

Бр-р… От прикосновения к спине кола меня аж пот прошиб. Для достоверности картины кол пропустили под верхнюю одежду, так что он вылез через воротник. Издалека подлог и не разглядеть. Ну, а вблизи и так никого не обманешь… Каждый сам себе нарвал травы и застелил землю у столба… Не садиться же прямо в нечистоты… Воняло, конечно, невероятно… Но на пригорке ветерок дул сильнее, да и привыкает человек ко всему… так что вскоре аромат смерти перестал вызывать рвотные позывы.

Лай псов, идущих по следу, вскоре заставил забыть обо всех неудобствах и замереть.

Сперва к лаю прибавился топот множества ног, а потом и факелы замелькали. Псов, на наше счастье, держали на поводке. И когда те, притащив людей к пригорку, стали злобно лаять на застывшие у колов фигуры, произошло именно то, на что мы надеялись.

– Да уйми ты своих кобыздохов, Абдула! – голос Черноты я узнал сразу. – Видишь же, что они на мертвецов кидаются! Хитры, черти… Где-то запутали след. А от этих трупов такой смрад, что его не только пес учует.

Главарь контрабандистов зажал пальцами нос и отвернулся.

– Мои псы никогда след не теряют, – заступился за ищеек Абдула, цыкая на псов и заставляя лечь смирно. – Но ты прав, Чернота-ага. Воняет падаль очень сильно… Еще и ветер на нас дует…

– Ничего… – топнул тот. – Не уйдут! Шершавый! Метнись к нам, зови всех! Прочешем город густым бреднем. Стражники перекроют выходы, а мы перетряхнем каждый дом, но убийц Хасана найдем! А потом… – контрабандист широким взмахом, зажатой в руке саблей, указал на лобное место. – Вот здесь всех четверых и выставим воронью на корм. Чтобы каждый знал, как Черноту обманывать! Проклянут тот день, когда на свет родились!

Его слова были встречены одобрительным гулом, и только один каркающим голосом, напомнив мне покойного Хрипуна, со смешком произнес:

– Второго джуру хорошо бы оставить в таборе, атаман. Больно смазлив хлопчик… Чисто девка…

– Можно и оставить, – не стал возражать Чернота. – Но потом, как надоест, все равно на кол! Шершавый! Ты еще здесь? Я что велел? Бегом в гавань! Одна нога здесь…