Сорокин положил папку на стол и спросил:

— Есть ли еще вопросы?

— Да нет, спасибо, — ответил Кудрин.

С этими словами Сорокин, попрощавшись со всеми, вышел из кабинета.

— Как это прозвучало у капитана: «После третьего стакана лег на стол», — подпустил шпильку Вольский.

В кабинете воцарилась тишина, несколько минут все смотрели друг на друга, соображая, что сказать.

Первым отозвался Вольский:

— Как вы, Евгений Сергеевич, говорите, неувязочка получается; каким образом в стельку пьяный Прыгунов смог приехать в Москву к Свирскому, забрать мешочек, снять с пальца своего хозяина золотую печатку и уехать обратно? Ведь в час ночи, по словам его охранника, Зайчик спал у себя в номере крепким сном…

— А может, Прыгунов имитировал сильное алкогольное опьянение, а охранник соврал нам, что видел его спящим в час ночи? — с сокрушительной серьезностью парировал Васильев.

— А как же тогда показания Семеновны и дежурной медицинской сестры? — возразил Роман Вольский.

— А может быть, им деньги дали, чтобы правильно сказали, — не унимался Васильев.

— Да вряд ли, — проговорил Вольский, — охранники сами вызвали медсестру, испугавшись за состояние Прыгунова, да и дежурная Семеновна все подтвердила.

— Что же выходит, — неуверенно произнес Васильев, — какой-то фантом был вечером в пятницу в доме Свирского, если сам Зайчик был в этот момент в сильной степени опьянения. И это подтверждается многими свидетелями; у Прыгунова, получается, стопроцентное алиби.

— Да, — задумчиво произнес Вольский, — получается, что так, но убийственные улики! Бред какой-то…

— Так, ребята, давайте все сначала и по порядку, — строго сказал Кудрин.

— Итак, в девять часов вечера дружки оттащили Прыгунова в номер, — продолжил он, — и почти сразу же, испугавшись за состояние своего шефа, они вызвали медсестру, которая засвидетельствовала сильную степень опьянения у Зайчика. Потом все ушли, оставив его одного. А теперь считайте: до Москвы примерно час езды на машине, в вечернее время машин на трассе бывает мало, значит, Прыгунов вполне мог быть около десяти вечера у дома Свирского. Он вообще мог и не быть за рулем, с ним ведь был еще один человек. Ну а потом, ограбив шефа, он мог приехать обратно в пансионат часам к двенадцати или чуть позже.

— «В лоскуты» пьяный Прыгунов ограбил шефа и не оставил никаких следов? — подколол Васильев.

— Да, неувязочка получается, — тихо проговорил Евгений Сергеевич, не принимая его наскок.

— А что если Прыгунов все же имитировал свое опьянение, и это был некий план? — запальчиво воскликнул Вольский. — Ведь куча свидетелей видела его состояние, может, в этом и был его расчет; от Прыгунова, согласно его «биографии», можно ожидать чего угодно.

— Может быть, ты, Роман, и прав, — задумчиво сказал Кудрин, — но для этого нужно было уйти незаметно; через дверь выходить в коридор нельзя — можно засветиться, там сидела дежурная Семеновна. Остается спрыгнуть из окна первого этажа, добежать до машины…

— Насколько я помню, — проговорил Вольский, — с другой стороны пансионата, куда выходило окно спальни Прыгунова, вплотную подходит лес, значит, машина стояла у фасада здания. Но я тогда вечером спрашивал у дежурной Семеновны насчет других незнакомых машин, она сказала, что у входа стоял только «джип Бориса Ивановича», и тот джип стоял все время на месте, и никто на нем никуда не уезжал.

— Что же это, Зайчик на ковре-самолете улетел? — ехидно пролепетал Васильев. — Надо еще «поколоть» охранников Прыгунова, что они делали, когда увели того в номер, — на оперативном сленге проговорил он.

— Да опрашивал я их тогда обоих, — сказал Вольский, — они где-то еще с час смотрели с Семеновной телевизор в холле. Как сказал один из них, по первой программе показывали фильм «Кавказская пленница». Я специально интересовался на Центральном телевидении, и действительно, в это время такой фильм демонстрировался.

— Может быть, они все договорились и врут? — воскликнул Васильев.

— Ага, и Семеновна, и медсестра, и бармен, и присутствовавшие люди в бильярдном зале, — подытожил Вольский.

— Подведем некоторые итоги, — не получив толкового ответа, сказал Кудрин, — все, что вы предполагаете, возможно и имеет право к существованию. Однако в сухом остатке — лишь печатка с пальца Свирского и золотые часы, украденные у него, являются железной уликой против Зайчика. Этого вполне достаточно, чтобы упрятать этого подонка за решетку.

— А как же опознание свидетелями? — воскликнул Васильев.

— Ну, если бы я был адвокатом, то легко бы разбил этот довод: ну и что с того, что Зайчик в десять вечера прогуливался у дома Свирского, ведь никто не видел, что он входил туда. Просто захотел прогуляться и проветриться, может, он любил прогуливаться по вечерам у дома шефа, это во-первых. Во-вторых, что касается смятой пачки сигарет и зажигалки, то, как говорил Сергей Васильев, Прыгунов мог обронить их и ранее, когда приезжал домой к Свирскому. А в-третьих, помощник Свирского сам мог поскользнуться, упасть и потерять сознание…

— А в-четвертых, — запальчиво вскрикнул Васильев, — сафьяновый мешочек Свирский мог и сам отдать Зайчику.

— Все было бы так, ежели бы не печатка в этом мешочке с его пальца, — возразил Евгений Сергеевич.

— Действительно, — колко хохотнул Вольский, — ну на фига было нужно Свирскому снимать с пальца печатку, затем класть ее в сафьяновый мешочек, чтобы потом отдать его Прыгунову.

— Да что здесь непонятного, — раздраженно ответил Васильев, — сам Зайчик и снял печатку с пальца Свирского…

— И он просто так смотрел на Зайчика, когда тот снимал с его пальца печатку — подарок матери, может, еще и улыбался при этом, — разрядился добродушным смехом Рома.

— Ну, может, Свирского удар хватил, ведь эту печатку он никогда не снимал, правильно ты заметил, это ведь был подарок его матери, — ответил Васильев.

— Возможно, это и могло спровоцировать инфаркт у Свирского, — задумчиво проговорил Кудрин, — он мог к тому же сильно испугаться Зайчика, если тот еще и что-то приставил к его голове. Что же получается, всю эту круговерть Прыгунов закрутил из-за печатки…

— А может, Зайчик захотел припугнуть шефа? — пробормотал Васильев.

— Так, ребята, — примирительно сказал Евгений Сергеевич, — на сегодня достаточно, давайте по рабочим местам, а мне через пятнадцать минут нужно быть на докладе у Кочеткова.

Начальник управления внимательно выслушал Кудрина и сказал:

— Молодец, Женя, сегодня же передавай материалы в следствие. Думаю, что Прыгунову на этот раз не отвертеться, да и шефа его уже нет в живых. Вот так, жизнь все расставила на свои места; сколько мы охотились за ними, полгода оба в оперативной разработке были, и ничего, а тут в течение небольшого времени благодаря тебе и твоим ребятам мир лишился одного подонка естественной убылью, а другой не скоро выйдет из мест, не столь отдаленных.