– Это все потому, что Верджила нет рядом и некому обозвать тебя психом?

– Насчет психа я и без Верджила знаю. – Он широко улыбнулся, трансляция прекратилась.

Недертон проснулся в полутемной спальне от тихих звуков в кухне: там Рейни кормила Томаса завтраком.

Он вспомнил бота, зловонную мостовую, лазерный луч из пистолета Фиринг на обгорелом габардиновом жилете. Махнул ночнику, махнул второй раз, чтобы уменьшить яркость, и нахмурился, увидев, сколько одежды разбросано на полу. Вещей Рейни там не было, как не было и ничего из того, что он надевал в Чипсайд.

На полу лежала одежда, из которой ассемблеры изготовили его костюм, преобразившаяся обратно, пока они с Рейни спали. Та же судьба, очевидно, постигла и шпагу-трость. Полосатые фланелевые подштанники не обманули ожидания Рейни, но и они исчезли.

Недертон сел, не зная, болит у него шея из-за схватки с Берти или из-за интерлюдии с Рейни. Встал, надел халат, прибрал разбросанную одежду – что-то повесил в платяной шкаф, что-то сложил в секретер.

Он ничего не рассказал Рейни про визит к Фиринг, только что побывал у нее. Впрочем, Рейни занимали исключительно фланелевые подштанники. Про Юневича он, конечно, тоже не говорил, хотя все время повторял фамилию про себя, чтобы не забыть до разговора со Львом. И тем, как нечаянно закоротил Берти, тоже не похвастался. Позже, когда можно стало рассказать, ему очень не хватало трости, чтобы изобразить все с должной драматичностью.

Он, моргая, вошел в кухню. Томас сидел на высоком стуле, а рядом, на краю стола, устроилась одна пандаформная треть нянюшки, как-то ухитрившись скрестить почти шарообразные задние лапы.

– Только что звонила Лоубир, – сказала Рейни, занося Томасу в рот ложку питательной смеси, которую тот сразу вытолкнул языком, так что кашица оказалась на подбородке. – Не хотела тебя будить. Напомнила, чтобы ты как можно скорее позвонил. Кому – не сказала. Завтрак?

– Сперва позвоню. – Недертон языком вызвал эмблему Льва.

– Уилф, – ответил Лев. Только голосом, эмблема с двумя тилацинами стала ярче.

– Надо опять встретиться, – сказал Недертон. – И чтобы твоя труппа была.

– Там же, – ответил Лев. – Выхожу.

– До скорого. – Недертон разорвал соединение, тилацины потускнели. – Опять в «Денисовское посольство», – сказал он Рейни, вытиравшей Томасу рот.

– Знаю, тебе не терпится послушать, как родственники отравляют ему жизнь на Чейни-уок.

– Извини, что не буду завтракать. Ее поручение. – Он имел в виду Лоубир. – Только сперва в душ.

– Да уж, – чопорно заметила она. – Кстати, Верити узнала про джекпот.

– Когда?

– Когда ты был в Чипсайде, но вчера я была не в настроении тебе рассказывать. Боюсь, это моя вина, что она узнала так рано.

– И как она?

– Вроде бы нормально, хотя тут у тебя больше опыта, чтобы судить.

– Иногда я думал, все в порядке, а через день или два у них начиналась истерика.

– Тлен считает, что Верити держится молодцом. Но не заставляй Льва ждать.

Недертон вернулся в спальню, повесил халат и зашел в душ.

– Не слишком теплый, – приказал он душу. – Короткий холодный импульс в конце ополаскивания.

Как только потекла вода, запульсировала эмблема Тлен.

– Да? – отозвался он.

– Рейни нечаянно ей проболталась, – сказала Тлен. – Верджил слышал разговор, хотя уже почти все знал от Коннера. Севрин, шофер и финансовый менеджер, тоже слышал, но либо догадался раньше, либо на редкость хладнокровен. Все приняли информацию достаточно спокойно, хотя они еще не знают про вымирание.

Включились распылители скраба. Недертон поморщился. Для Тлен вымирание относилось исключительно к животному миру и эмоционально затрагивало ее куда сильнее, чем гибель восьмидесяти процентов человечества. Потому-то она и прожила почти двадцать лет с траурными татуировками, которые теперь бродили по стенам ее кошмарной юрты.

– Что они сейчас делают?

Очистка скрабом закончилась, и душ начал его намыливать.

– Севрин следует указаниям своего диспетчера, поэтому мы не знаем, какова их конечная цель.

Включились холодные струи. Недертон дождался, когда их сменит теплый воздух для сушки, и только тогда сказал:

– Я иду в «Денисовское посольство».

– Ты должен быть в дроне.

– Это по делу Лоубир, – ответил Недертон. Он всегда радовался случаю не выполнить указания Тлен.

Сушка прекратилась.

Тлен, не попрощавшись, разорвала контакт.

Недертон почистил зубы, вернулся в спальню, оделся, выбрав лучший неформальный пиджак. В конце концов, встреча будет деловая и очень серьезная, хоть и загадочного свойства.

Юневич, еще раз напомнил он себе.

После рассказа Рейни, который звучал пророчеством, но для самой Рейни был историей, и странного превью непонятно какого мероприятия у Стетса Севрин объявил, что они едут в Монтерей.

Верити знала: это вовсе не значит, что они едут в Монтерей. Только что молдаванин в наушнике Севрина велел ехать в ту сторону. По дороге им велят сворачивать куда-то еще, а в какой-то момент объявят, что они уже в нужном месте. Так работала созданная Юнис схема.

После разговора со Стетсом Верити по большей части дремала, периодически отмечая их продвижение по Кремниевой долине вне зависимости от липовых пунктов назначения, которые называл Севрин, и конкретных магистралей. Она не знала, где они сейчас. Устроившись головой на сложенном черном худи, прижатом к тонированному стеклу, она провела почти всю дорогу в странном полусне. Жуткие картинки из будущей истории мешались с растерянностью и усталостью, рождая не сны, а медленную череду мыслей, из которых последней была такая: насколько оставшуюся от Юнис сеть можно считать живой частью самой Юнис? Незримый оппонент (в логике полузабытья иногда казалось, что это сама Верити) утверждал, что сеть – это буквально Юнис, а Верити настаивала, что это нисколько не Юнис, даже меньше Юнис: разве завещание покойного – это сам покойный?

– Все нормально? – спросил Верджил из-за безголовых, усаженных камерами плеч дрона (тот сидел между ними и заряжался от устройства, которое Верджил подключил к электросистеме микроавтобуса). – Ты разговариваешь во сне.

– Что я сказала?

– Я ничего не понял.

– Где мы? – Верити глянула через тонированное стекло на жухлые луга с редкими коровами и мрачными иероглифами кривых безлистых дубов. Другая планета. Земля.

– Двадцать пятое шоссе. Недалеко от Коалинги. Севрин не сказал, что мы туда едем, но у меня закралось подозрение.