Арлен повернулся к ней, как будто только что ее заметил:

– Честно-честно?

– Туда нельзя входить без разрешения герцога.

Арлен помрачнел.

– Но мне, разумеется, можно, – улыбнулась Мери. – Отец разрешил.

– Отец? – переспросил Арлен.

– Я дочь рачителя Роннелла, – сердито напомнила она.

Арлен уставился на нее и неуклюже поклонился:

– Арлен из Тиббетс-Брука.

Коб хмыкнул через комнату:

– У парня не было ни единого шанса.

* * *

Арлен втянулся в работу, и месяцы замелькали один за другим. Особняк был ближе к библиотеке, чем мастерская, и мальчик ночевал в основном у Рагена. Нога вестника вскоре зажила, и он снова вышел на дорогу. Элисса просила Арлена чувствовать себя как дома. Ей явно нравилось, что он завалил свою комнату инструментами и книгами. Слуги тоже были довольны и уверяли, что госпоже Элиссе намного проще угодить, когда Арлен рядом.

Мальчик вставал за час до рассвета и упражнялся с копьем при свете ламп в вестибюле особняка с его высокими потолками. С первым лучом солнца он выскальзывал во двор и в течение часа учился попадать в цель и скакать верхом. Затем он торопливо завтракал с Элиссой и Рагеном, если тот был в городе, и убегал в библиотеку.

Библиотека в это время еще бывала пустынна, не считая служек, ночевавших в кельях под главным зданием. Они побаивались Арлена и держались от него подальше, поскольку он мог запросто подойти к их мастеру и потолковать с ним без вызова или разрешения.

Под мастерскую ему выделили маленькую отдельную комнату. В ней как раз помещались пара шкафов, верстак и тот предмет мебели, над которым трудился Арлен. В одном шкафу лежали краски, книги и резцы. Другой был набит томами из библиотеки. Пол был усыпан деревянной стружкой, забрызган краской и лаком.

В течение часа Арлен читал, затем нехотя откладывал книгу и приступал к работе. Несколько недель он расписывал только стулья. Затем перешел к скамьям. Работа заняла даже больше времени, чем он думал, но Арлен не переживал.

За эти месяцы Мери стала его желанной гостьей. Она часто заглядывала в мастерскую, делилась сплетнями или просто улыбалась и убегала по своим делам. Арлен думал, что перерывы в работе и учебе его утомят, но вышло совсем наоборот. Он с нетерпением ждал Мери и даже становился рассеянным, если она заглядывала реже обычного. Они вместе обедали на широкой крыше библиотеки, любуясь городом и горами.

Мери оказалась особенной, не такой, как другие. Дочь герцогского библиотекаря и главного историка была, вероятно, самой образованной девушкой в городе. Из разговоров с ней Арлен узнавал не меньше, чем из книг. Но она была одинока. Служки боялись ее еще больше, чем Арлена, а других ее ровесников в библиотеке не было. Мери отважно спорила с учеными старцами, но рядом с Арленом становилась смущенной и неуверенной в себе.

Как и он рядом с ней.

* * *

– Создатель! Джайк, ты совсем не упражнялся? – заткнул уши Арлен.

– Арлен, не будь таким жестоким, – упрекнула Мери. – Джайк, ты поешь очень мило.

Джайк нахмурился:

– Тогда почему ты тоже заткнула уши?

Девушка убрала руки и ослепительно улыбнулась:

– Отец говорит, что музыка и танцы ведут к греху. Мне нельзя было слушать, но я уверена, что ты прекрасно поешь.

Арлен засмеялся, а Джайк нахмурился и отложил лютню.

– Может, пожонглируешь? – предложила Мери.

– Разве смотреть на жонглеров не грех? – спросил Джайк.

– Только если жонглируют хорошо, – буркнула Мери, и Арлен снова рассмеялся.

Лютня Джайка была старой и потрепанной, на ней вечно не хватало струн. Он убрал ее и достал из небольшого мешка, в котором хранил свое жонглерское снаряжение, разноцветные деревянные шарики. Краска на них облупилась, дерево потрескалось. Джайк подкинул шарик, другой, третий. Три шарика замелькали в воздухе, и Мери захлопала в ладоши.

– Намного лучше! – похвалила она.

Джайк улыбнулся.

– Смотри! – Он подкинул четвертый.

Шарики с грохотом покатились по мостовой, Арлен и Мери вздрогнули.

Джайк покраснел.

– Наверное, надо больше упражняться с тремя, – сказал он.

– Надо, – подтвердил Арлен.

– Папе это не нравится, – пожаловался Джайк. – Он говорит: «Если тебе нечем заняться, я тебя озабочу!»

– Мой папа говорит то же самое, когда видит, как я танцую, – сказала Мери.

Оба вопросительно взглянули на Арлена.

– И мой так говорил.

– А мастер Коб? – спросил Джайк.

Арлен покачал головой:

– С чего бы? Я делаю все, что он просит.

– А когда же ты учишься быть вестником?

– Нахожу время.

– Как?

Арлен пожал плечами:

– Пораньше вставай. Попозже ложись. Убегай после еды. Все, что угодно. Или хочешь навсегда остаться мельником?

– Арлен, быть мельником совсем неплохо, – заметила Мери.

Джайк покачал головой:

– Нет, он прав. Если я хочу стать жонглером, надо стараться как следует.

Он взглянул на Арлена.

– Я буду больше упражняться, – пообещал он.

– Не переживай, – сказал Арлен. – Если не научишься развлекать деревенских жителей, выходи на дорогу и отпугивай демонов своим пением.

Джайк сощурился и принялся бросать в Арлена разноцветными шариками. Мери засмеялась.

– Хороший жонглер попал бы! – поддразнил Арлен, ловко уклоняясь от шариков.

* * *

– Ты слишком далеко тянешься, – крикнул Коб.

Для иллюстрации Раген убрал руку со щита и перехватил копье Арлена под самым наконечником, прежде чем мальчик успел его отвести. Вестник дернул, Арлен потерял равновесие и грохнулся на снег.

– Раген, осторожнее. – Элисса куталась в шаль на морозном утреннем воздухе. – Ты его покалечишь.

– Подземники не станут церемониться, сударыня, – громко ответил Коб, чтобы Арлен услышал. – Длинное копье нужно, чтобы отбиваться от демонов при отступлении. Оно предназначено для обороны. Вестники, которые орудуют им слишком напористо, как юный Арлен, долго не живут. Я не раз это видел. Помнится, по дороге в Лактон…

Арлен поморщился. Коб был хорошим учителем, но любил пересыпать свои уроки жуткими рассказами о гибели вестников. Он надеялся расхолодить Арлена, но лишь укрепил его решимость преуспеть в том, в чем другие потерпели неудачу. Мальчик выпрямился, расставил ноги пошире и перенес вес на пятки.