– Привет, Лиша! – крикнул он, отсалютовав копьем.

Лиша помахала ему.

– Тебе и правда средь бела дня нужна эта штука? – указала она на копье.

– А если волк нападет? – ухмыльнулся Марик. – Как я тебя защищу?

– В Лесорубовой Лощине не больно-то много волков, – сказала Лиша, когда вестник подошел ближе. У него были каштановые волосы до плеч и глаза цвета древесной коры. Красив, что ни говори.

– Тогда медведь, – предположил Марик уже у хижины. – Или лев. На свете много хищников.

Он не сводил глаз с ее груди.

– Мне это прекрасно известно. – Лиша прикрыла грудь шалью.

Марик засмеялся и поставил сумку на крыльцо.

– Шали вышли из моды. Женщины в Энджирсе и Райзоне их больше не носят.

– Держу пари, что либо у их платьев высокий ворот, либо их мужчины лучше воспитаны.

– Высокий ворот, – со смехом признал Марик.

Он низко поклонился, придвинулся ближе и прошептал:

– Хочешь, подарю тебе энджирское платье с высоким воротом?

– И куда мне его надевать? – Лиша уворачивалась, пока вестник не зажал ее в угол.

– Поехали в Энджирс.

Лиша вздохнула:

– Хорошо бы.

– Кто знает, кто знает… – лукаво произнес вестник, поклонился и жестом предложил Лише первой войти в хижину.

Лиша улыбнулась и вошла в дом, чувствуя волчий взгляд на своем заду. Бруна снова сидела в кресле. Марик подошел к ней и низко поклонился.

– Мастер Марик! – радостно произнесла Бруна. – Какая приятная неожиданность!

– Госпожа Джизелл из Энджирса передает вам наилучшие пожелания и просит вашей помощи в сложном деле.

Вестник достал из сумки свиток бумаги, перевязанный крепким шнурком.

Бруна жестом велела Лише взять письмо, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Ученица начала читать:

– «Уважаемая Бруна, посылаю вам свои наилучшие пожелания из Форта Энджирса в год триста двадцать шестой после Возвращения…»

– Ученицей Джизелл была ужасно болтлива, и пишет она точно так же, – перебила Бруна. – Я не вечна. Перейди к делу.

Лиша просмотрела страницу, перевернула, изучила оборотную сторону. Нужный отрывок нашелся только на втором листке.

– «Мальчик, – прочитала Лиша, – десяти лет. Приведен в лечебницу матерью, жалобы на тошноту и слабость. Других симптомов нет, истории болезни нет. Прописан чернокорень, вода и постельный режим. Болезнь прогрессировала в течение трех дней, добавилась сыпь на руках, ногах и груди. Доза чернокорня постепенно увеличена до трех унций. Больному становилось все хуже, начался жар, сыпь пошла твердыми белыми чирьями. Мази не помогали. Началась рвота. Назначен сердцелист и мак от боли, мягкое молочко для желудка. Аппетита нет. По-видимому, не заразен».

Бруна долго молчала, переваривая услышанное. Затем взглянула на Марика:

– Ты видел мальчика?

Вестник кивнул.

– Он потел?

– Потел и дрожал, как будто ему одновременно жарко и холодно.

Бруна хмыкнула:

– Какого цвета были его ногти?

– Ногтевого, – ухмыльнулся Марик.

– Шутки со мной шутить вздумал?

Марик побледнел и замотал головой. Старуха допрашивала его еще несколько минут и время от времени хмыкала. Вестники славились наблюдательностью и цепкой памятью, и Бруна, похоже, не сомневалась в его словах. Наконец она жестом велела ему замолчать:

– В письме есть еще что-нибудь важное?

– Она хочет прислать ученицу, – ответила Лиша.

Бруна нахмурилась.

– «У меня есть ученица, Вайка, обучение которой подходит к концу, – прочла Лиша. – Как и у вас, судя по вашим письмам. Быть может, обменяемся обученными травницами, если вы не хотите учить с чистого листа?»

Лиша задохнулась, и Марик расплылся в понимающей улыбке.

– Читай, чего замолчала, – проскрежетала Бруна.

Лиша прочистила горло.

– «Вайка весьма талантлива и в состоянии позаботиться о жителях Лесорубовой Лощины. Она будет преданно служить мудрой Бруне и учиться у нее. Лише тоже пойдет на пользу ухаживать за больными в моей лечебнице. Нижайше молю мудрую Бруну оказать этому миру еще хотя бы одну милость, прежде чем покинуть его».

Бруна долго молчала.

– Мне нужно подумать, – наконец сказала она. – Иди в город, девочка. Поговорим, когда вернешься.

Она повернулась к Марику.

– Я дам ответ завтра. Лиша тебе заплатит.

Вестник поклонился и попятился за порог. Бруна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Сердце Лиши бешено колотилось, но девушка знала, что лучше не мешать старой карге просеивать десятилетия воспоминаний в поисках лекарства для мальчика. Лиша взяла корзинку и отправилась в город.

* * *

Марик ждал ее на крыльце.

– Ты знал, что в письме, – упрекнула его Лиша.

– Конечно знал. Она писала при мне.

– И ничего не сказал!

Марик ухмыльнулся:

– Я пообещал тебе платье с высоким воротом. Обещание в силе.

– Посмотрим. – Лиша улыбнулась и протянула вестнику мешочек монет. – Твоя плата.

– Лучше заплати поцелуем.

– Ты мне льстишь! Неужели мои поцелуи дороже золота? Боюсь тебя разочаровать.

Марик рассмеялся:

– Радость моя, если бы я бросал вызов демонам ночи всю дорогу от Энджирса и обратно только ради твоего поцелуя, мне завидовали бы все вестники, побывавшие в Лесорубовой Лощине.

– В таком случае, – развеселилась Лиша, – я лучше подожду с поцелуями, чтобы не продешевить.

– Ты разбиваешь мне сердце. – Марик схватился за грудь.

Лиша бросила ему мешочек, и он ловко поймал его.

– Окажи мне хотя бы честь проводить травницу в поселок? – Он улыбнулся, расшаркался и подставил ей руку.

Лиша невольно улыбнулась.

– У нас в Лощине дела так быстро не делаются, – покосилась она, – но можешь понести мою корзинку.

Она повесила корзинку на протянутую руку и зашагала к городу. Вестник уставился ей вслед.

* * *

Когда они добрались до города, рынок Смитта бурлил. Лиша любила приходить пораньше, пока самые лакомые кусочки еще не разобрали. Она оставляла заказ у Дага-мясника и отправлялась в обход.

– Доброе утро, Лиша, – поздоровался Седой Йон, самый старый житель Лесорубовой Лощины.

Его седая борода, которой он очень гордился, была длиннее, чем волосы у большинства местных женщин. Когда-то Йон был могучим дровосеком, но к старости исхудал и с трудом опирался на палку.