– Спад, что с Дайной, не знаешь?

– Ранена. Тяжело, – грустно заскрипели динамики. – Балтазар. Говорил. Ему. Ее. Жалко. Очень.

Еще бы не жалко, – вспомнив подсмотренные страстные поцелуи, невольно усмехнулась Алексия. И, устыдившись, подавила усмешку, – нехорошо это, смеяться над раненой. Значит, не Дайна. Что же она, саму себя хотела взорвать? Не-ет, не Дайна. Снаряд, что тут думать.

– А кроме снаряда, чем еще могли взорвать, Спад?

– Гранатой, – моментально ответил био. – Эр Ге Де. Или Эф. Нет. Все-таки. РГД. Если Эф. Никто. Не уцелел бы.

Нужно как можно скорей освободить Кира. Это девушка знала точно. Стефан и пришедшие в Совет новые люди никогда долго не думали, все решали быстро. Вот и с Киром так. Сегодня арестовали, завтра – расстреляли на взморье, или, как выражался командор, – «шлепнули». Такое бывало.

Освободить, да… Укрыться на какое-то время, спрятаться, а потом…

Что будет потом, Алексия пока не предполагала ни конкретно, ни в общих чертах. Действовала скорей эмоционально-импульсивно. Лекса была влюблена в Кира давно и, как ей казалось, вовсе не безнадежно, и этим все было сказано. Это чувство и определяло все ее нынешние поступки.

– Думаю. Там. Диверсия, – заскрипел Спайдер. – Слишком. Уж. Гладко. Прошло. Бах! И Поля. Нет. Так. Не бывает.

– Так меткий выстрел и…

– У береговых. Такого. Оружия. Нет, – робот возмущенно завращал башней. – В Чумном. Тоже. Вряд ли. Черный. Мастер. Скорей. Захватил бы. Синее. Поле. А не уничтожил.

Услышав про Черного Мастера, девчонка вздрогнула. Неужели этот жуткий монстр и в самом деле ее отец? Быть такого не может… потому что не может быть никогда! Но черное Поле дало это понять вполне определенно. Просто пошутило? Чувства юмора у Полей нет, как нет его у зверей. Значит, правда… Еще Лекса обещала Полю деньги, спрятанный в Чумном клад. Ну, обещала и обещала. Это уж как повезет.

– Надо. Все. Расследовать, – негромко прозудело в ночи. – Допросить. Всех.

– Думаю, расследуют уже, кому надо, – отмахнулась Алексия.

– Нам. Тоже. Надо.

– И как я все расследую? Мысли буду читать?

Девушка сказала и осеклась, вспомнив того, кто на самом деле умел читать чужие мысли. Точнее, подглядывать в них, «сворачивать мозги».

Оказывается, и Спайдер подумал о том же. И тихо сказал:

– Шам. Он. Нам. Поможет.

– Если мозги нам не свернет…

Динамики ухнули слабым подобием звона:

– Мне – нет. У меня. Защита. У тебя – тоже. Ты – Мастер.

– Какой я теперь Мастер? – обиженно бросила Лекса. – Сапожник без сапог.

– И все-таки. Шам. Нам. Нужен. Пообещаем. Ему. Помочь.

* * *

Опасаясь Дайны – вдруг и впрямь шпионка? – Алексия с помощью робота раздобыла одежду на ближайшем брошенном хуторе, том самом, возле которого когда-то действовала лихая семерка дампов во главе с сержантом Джаредом Хоргом, ныне вполне лояльным и пользующимся доверием Совета наемником. Спайдер был прав, способности шама копаться в чужой башке сейчас бы очень пригодились и прояснили бы многое. Одно пока не было ясно: каким образом освободить узника. Или хотя бы просто пообщаться с ним для начала.

Дело облегчалось тем, что об уничтожении синего Поля и его Мастера еще официально не сообщали, дабы не вызвать среди населения паники. Конечно, надолго скрыть хоть что-то в Кронштадте не получалось, однако в отношении той злополучной ночи крепость питалась слухами. Взрыва никто толком не слышал; пока знали только, что в форте Константин что-то произошло – то ли караульные стреляли в кого-то, то ли их обстреляли. Как-то так.

Начальнику нового караула, десятнику Балтазару, однако, никто рот не затыкал. С него-то и поползли слухи – с явного благоволения некой юной и очень красивой дамы. С другой стороны, отправленному в несменяемый до поры караул десятнику не с кем было трепаться – разве что с заглядывавшим за кормежкой роботом. А уж Спайдер умел и любил поддержать светскую беседу. И хоть голос его был скрипуч и неблагозвучен (динамики старые), робот оказался весьма благодарным слушателем: Балтазара не перебивал и даже периодически добавлял в акустику охи да ахи. Десятнику это льстило. Пусть и робот, а все равно какой-никакой собеседник. Не с подчиненными же языки чесать. Нет, можно, конечно, и с ними, но уже надоело, обрыдло. Который день уже одни и те же рожи вокруг – тьфу! Иное дело – Спайдер. Вот ведь железка начитанная! И в музыке, ишь ты, разбирается, а как слушает! Внимательно, спокойно, доброжелательно поблескивая фарами. Все бы так слушали! А то как начнут перебивать – а вот я, а вот у меня…

Такой же любитель поболтать нашелся и в северной казарме, где прямо на вахте в тумбочке хранился ключ от подвала, где томился шам. Никаких часовых в казарме, естественно, не держали, – одни дневальные. Дежурный по казарме отлучился в столовую, проследить за процессом накрывания на столы, как и полагалось по уставу внутренней службы. Предоставленные сами себе дневальные – парочка пятнадцатилетних подростков – походя наводили порядок в спальном помещении. По старинной традиции отбили специальными дощечками коечки – чтоб заправленные одеяла топорщились этакими стрелочками, то же самое проделали и с подушками и, наконец, принялись драить палубу, сиречь – пол. Впрочем, драить – это было бы сильно сказано. Так, намотали тряпки на швабры, мазнули пару раз да на том и закончили. Один из дневальных убрался в столовую, помогать тамошнему наряду накрывать, второй же остался на месте. Ведь должен же в казарме хоть кто-нибудь быть!

– Ой, как чисто у вас! – зайдя в казарму, Алексия хитро прищурилась. – Прямо сияет все.

– Да уж, это самое! – вскочив с койки, дневальный шустро подбежал к тумбочке и довольно бойко доложил, приложив руку к непокрытой вихрастой башке: – Дневальный по кубрику младший матрос Крынкин. Это самое… Иван.

– Молодец, Крынкин Иван! – одобрительно кивнула девчонка. – Кто я – знаешь?

Матросик ухмыльнулся:

– А то ж! Я у вас в Поле как-то «безку», это самое, восстанавливал. Старую-то у меня с головы ветром сдуло. А как сдуло? Короче, иду я такой к Демкину, за пастогоем, это самое, бляху на ремне надраить…

– Ай, а там что у вас? – Алексия незаметно увела парня от тумбочки далеко в сторону. Что-то спрашивала, чем-то интересовалась.

Рыженький Рэм не обманул. Говорить Крынкин любил, правда, не умел. Слишком много употреблял слов-паразитов, хорошо хоть, не матерных. «Это самое», «короче», «как бы», «жесть» так и сыпались, словно из рога изобилия. А ведь Лекса почитывала старинные книжки, находя в этом некую необъяснимую сладость, и для нее вытерпеть несуразно загроможденную речь было испытанием, верно, почище давешнего падения в море. Ну прямо язык чесался поправить рассказчика: мол, не «короче», а «как-то раз» или «однажды», и не «пастогой», а «паста Гои». Хотелось. Но девушка сдерживалась. Для дела нужно было заговорить дневальному зубы, вот она и заговаривала… точнее – он ей. Пока рыженький Рэм с Николенькой воровали из тумбочки ключ. Украли удачно – свистнули.