погибели» с житием Александра Невского, он же снял и упоминание имени Ярослава. Так рассыпалась трилогия, автор которой – Даниил Заточник.

Я вынужден был заметить краеведу, что хотя версия получилась довольно-таки стройная, но в ее защиту он привел слишком мало доказательств, да и те, наверное, можно легко опровергнуть.

– К сожалению, вы правы, доказательств маловато. Я, наверное, тоже сомневался бы в версии Лопарева, если бы своими глазами не видел сборник, состоящий из трех этих произведений.

– Где же теперь этот сборник?

– Исчез при довольно-таки загадочных обстоятельствах вместе со всем книжным собранием, в котором он находился. Не спрашивайте, что это за собрание. Несмотря на все усилия, мне не удалось найти ни одного человека из тех, кто вместе со мйой видел его, поэтому мое сообщение легко опровергнуть.

– Случайно там не было «Слова о полку Игореве»?

– Возможно, было и «Слово». А «Моление Даниила Заточника» там точно находилось, и именно в той редакции, в которой оно адресовано Ярославу Всеволодовичу.

Сообщение об исчезнувшем книжном собрании выглядело интригующе, но больше, к моему сожалению, Тучков не касался этой темы.

– Но могли ли такие разные по жанру и содержанию произведения, которые вы приписываете Даниилу Заточнику, быть созданы на протяжении одной человеческой жизни? – вернулся я к его версии.

– Трудно предположить, что в небольшом Переславском княжестве в одно и то же время жили и создавали талантливые произведения сразу несколько авторов. Сам тон «Моления Даниила Заточника» свидетельствует, что он написан молодым человеком, не обремененным годами и житейскими заботами. А в одном месте он прямо заявляет: «Аз бо есть одеянием скуден, но разумом обилен, юн возраст имею, но стар смысл во мне». Таким образом, можно сделать допущение, что в 1219 году, когда оборвались записи в «Летописце Переславля-Суздальского» и Даниила Заточника за что-то постигло наказание, ему было около двадцати лет. «Слово о погибели Русской земли», как считают специалисты, было написано сразу после татарского нашествия в 1237 году. В это время Даниилу Заточнику было примерно сорок лет. Ярослав Всеволодович умер в 1246 году – Даниилу около пятидесяти. Наконец, Александр Невский умер по дороге из Орды в 1263 году – Даниилу за шестьдесят. Автор жития прямо указал, что он «самовидец возрасту» князя, а в конце признался, что если бы можно было, то с ним бы «в гроб влез». Ясно, что писал это человек, очень близкий к умершему и в том возрасте, когда сам думаешь о близкой смерти.

Рассуждение краеведа выглядело вполне логично, но у меня никак не укладывалось в голове, как двадцатилетний Даниил мог быть автором переславской летописи? В моем представлении летописец – это убеленный сединою старик, умудренный житейским опытом. Или Даниил был лишь переписчиком летописи, потому так хорошо и знал ее текст? А может, к составлению летописи он и вовсе не имел отношения, но читал ее?

Свои сомнения я решил оставить при себе, поскольку остальная часть версии Тучкова выглядела убедительно, а он приводил все новые доказательства в ее пользу:

– Если выбросить из жития Александра Невского элементы церковного стиля, то получится великолепная воинская повесть в духе «Слова о полку Игореве». Вероятно, под пером Даниила Заточника житие таким и было, а уж потом, с целью причислить Александра Невского к лику святых, его переписал какой-нибудь церковный служитель, добавив герою «святости». Но в основе – текст Даниила, человека, очень близкого к Невскому. Иначе невозможно объяснить, откуда автор так хорошо знает детали сражения на Чудском озере, подробности поездки Александра Невского в Орду, о его отрицательном ответе римскому папе, который посылал кардиналов с предложением о соединении в вере. Создается впечатление, что все это происходило на глазах у автора и он писал житие не только по памяти, но по каким-то собственным записям или документам, которые были у него под рукой. И еще одна любопытная деталь. Автор жития сравнивает Невского с египетским царем Иосифом, с Самсоном, Соломоном, с римским царем Веспианом и Александром Македонским. Но вспомним опять «Моление» Даниила Заточника, в конце пожелавшего своему князю силы Самсона, храбрости Александра, разума Иосифа, мудрости Соломона, искусности Давида. Вот вам еще одно доказательство, что автор жития Александра Невского – Даниил Заточник! Прожив долгую и, вероятно, нелегкую жизнь, он изобразил в житие князя, в котором как бы воплотился его политический идеал, впервые представленный им в «Молении». Именно такой государственный деятель нужен был русскому народу в то суровое время. Будучи, как я предполагаю, наставником и воспитателем юного князя Александра, Даниил Заточник воспитал в нем гражданина и патриота. Не мог Александр Невский, как выдающаяся личность, сложиться в окружении людей мелких и незначительных! – убежденно повторил Тучков.

С его последним замечанием трудно было не согласиться, но насколько достоверно предположение, что Даниил Заточник – автор трилогии, начинавшейся «Словом о погибели Русской земли»? Ведь высказывалась и другая, не менее фантастическая версия, что «Слово о погибели» – утраченная страница «Слова о полку Игореве».

Я спросил Тучкова, как он относится к этой версии.

– «Слово о погибели Русской земли» нерасторжимо связано с тринадцатым веком, тут не может быть никаких сомнений. Однако сравнение его со «Словом о полку Игореве» вполне закономерно – они объединены любовью к родине, родственны по настрою и поэтичности изложения. Даже судьбы во многом удивительно схожи у них. Вспомните: когда Мусин-Пушкин опубликовал «Слово о полку Игореве», его обвинили в том, что это мистификация, созданная с тем, чтобы угодить Екатерине Второй, имевшей территориальные претензии на юге. Так вот, когда Лопарев напечатал найденное им «Слово о погибели Русской земли», то один из исследователей, справедливо отметив сходство стилей и патриотических позиций этих произведений, высказал предположение, что если бы не было самой рукописи, то Лопарева тоже обвинили бы в фальсификации – что он якобы пожелал угодить имперским претензиям Александра Третьего. Не сомневаюсь, так бы и случилось, если бы список Лопарева погиб, а Малышев позднее не обнаружил рижского списка. Да, в судьбах этих произведений очень много общего. Кто знает, может, со временем отыщется и второй список «Игоревой песни»?

Только сейчас я подумал, как близки судьбы князя Игоря и князя Александра: оба они боролись «за землю Русскую, за веру православную». И так же в чем-то схожи судьбы авторов «Слова о полку Игореве» и «Жития Александра Невского» – оба они, судя по всему, были непосредственными свидетелями событий, верно служили своим князьям, но не оставили нам своих имен. Или имя автора жития известно – Даниил Заточник? И он же написал «Слово о погибели Русской земли»?

Была в версии