– Там ты ее не найдешь, – промямлил он. – Но если считала, что найдешь ее здесь, почему, черт возьми, не постучала, прежде чем вламываться в комнату?

– Я никогда никуда не вламываюсь! – фыркнула она.

– А что ты сделала только сейчас?

– Ничего особенного. Я долго стучала, но, не получив ответа, решила, что ты, должно быть, спишь. Однако мне было просто необходимо разделить с тобой радость…

Аманда осеклась при виде злобной гримасы, которую скорчил брат.

– Мне не следует радоваться?

– Ни в коем случае.

– Но она мне нравится.

– С каких это пор? Раньше ты ее терпеть не могла.

– Это было до того, как мы с ней потолковали по душам.

– Не верь ни одному ее слову, Мэнди, – презрительно фыркнул Рейф. – Она патологическая лгунья, законченная обманщица и великолепная актриса. Заставит поверить, что сейчас ясный день, когда за окном стоит темная ночь. И как, черт возьми, ты так быстро узнала обо всем?

– Какой-то тип ворвался в бальный зал того дома, где находилась я, и завопил на всю комнату, что вы поженились. Его тут же засыпали вопросами, после чего он пояснил, что был у Кейдов, когда ты объявил, что желаешь немедленно приковать себя к Офелии на всю жизнь, после чего сама леди Кейд отправилась с вами, чтобы стать свидетельницей на бракосочетании. Конечно, все обратили на меня укоризненные взоры, потому что я ни словом, ни намеком не обмолвилась о предстоящем событии. Мне стало ужасно стыдно, но я прощаю тебя, потому что так рада… то есть ничуть не рада… ну вот, доволен?

– Я выгляжу довольным?

Аманда, хмурясь, присела на подлокотник его кресла.

– Что случилось? Что-то помешало тебе жениться на Офелии?

– Нет, – признался он, ненавидя себя в эту минуту. – Я мог не допустить ничего подобного, но так взбесился, что попал в дурацкое положение.

Он понял, как странно все это, должно быть, звучит, попытался объяснить, но тут же потерял нить мысли и сдался.

– Хочу тебя предупредить, дорогая, – пробормотал он вместо этого, – никогда, никогда в жизни не принимай в гневе кардинальных решений, касающихся твоей жизни.

– Но я думала, что ты ее любишь! Ты так восторгался «новой» Офелией! Я тоже встретилась с ней и была вынуждена согласиться с тобой. Она не просто изменилась, передо мной стоял совершенно другой человек.

– Ложь! Женщины, которую я любил, не существует. Все подделка.

Аманда подняла брови.

– Ты в этом уверен? Вспомни, мы говорим о женщине, узнавшей о позорном пари. Той самой, которая воспылала жаждой крови. Ты только что назвал ее великолепной актрисой? Может, именно эта женщина и есть подделка?

– Ты ничего не понимаешь, Шерман, – вздохнула Мэри. – Она даже и уснула в слезах. Поверь, она ничуть не рада такому повороту событий.

– А я, по-твоему, рад?!

Супруги сидели в столовой, делая вид, будто завтракают, хотя еда на тарелках оставалась нетронутой. Мэри еще прошлой ночью рассказала мужу о поспешной свадьбе, по крайней мере попыталась прояснить то немногое, что поняла, и оказалась права в своем предсказании. Муж пришел в бешенство, и даже утром его настроение оставалось самым мрачным. Обычно она старалась не обращать внимания на его упреки, но в этом случае была расстроена не меньше его, хотя по иным причинам.

– У нее могла быть самая роскошная свадьба века, – продолжал Шерман. – Даже члены королевской семьи могли бы посетить свадьбу герцогского наследника. Неужели ты не сознаешь всех потерянных возможностей?!

– Хотя бы раз в жизни подумай о дочери, а не о своих проклятых возможностях!

Мэри крайне редко кричала на мужа. В отличие от дочери она не была подвержена припадкам вспыльчивости. Не в ее натуре было терять терпение или поддаваться гневу. Но в тех редких случаях, когда это случалось, Шерман немедленно сдавался. Вот и сейчас он устало обмяк на стуле, словно из него мгновенно улетучилась вся энергия, и настороженно оглядел жену.

– Повези ее по магазинам, – промямлил он. – Лучшее средство осчастливить женщину.

– Это жестоко, Шерман. Жестоко и бездушно.

Муж залился краской:

– Зато действенно, не находишь?

– Да, если речь идет о мелких неприятностях, но это несчастье вряд ли можно назвать мелким. И всю эту неделю она непрерывно плачет. Если хочешь знать, последние несколько дней она не выходила из своей комнаты не потому, что болела. Просто услышала что-то, выбившее бедняжку из колеи.

– Что именно?

– Понятия не имею. Она не сочла нужным поделиться со мной. Пыталась притвориться, будто ничего не произошло. Но я никогда не видела ее в таком гневе и отчаянии… разве только когда ты обручил ее с Мактавишем.

Шерман снова побагровел.

– Пожалуйста, дорогая, не стоит к этому возвращаться. Постарайся она хоть немного, и брак мог быть вполне удачным.

– Ах, не об этом речь. Беда в том, что она не находит себе места, ибо вышла замуж за человека, которому не нужна. Который ее не хочет.

Шерман даже подскочил от неожиданности. Теперь и его обуяла обида за отвергнутую дочь.

– Ни на секунду не поверю, – яростно прошипел он, – что может найтись мужчина, презревший этого ангела.

Мэри горько усмехнулась:

– Ангел? Да, внешне, но ты прекрасно знаешь, что несколько необычное детство, которое ей пришлось пережить по твоей вине, не только испортило ее характер, но и вынудило никому не доверять.

– Почему это я вечно во всем виноват?

– Не во всем, но во многом! Я сто тысяч раз предупреждала тебя не относиться к ней, как к дорогой безделушке, которую можно выставлять напоказ, на зависть окружающим. Через гостиную прошел бесконечный поток холостых мужчин, предлагавших руку и сердце совсем еще юной девочке!

– Если хочешь знать, меня раздражало чересчур большое количество этих предложений.

– Но что, по-твоему, должна была чувствовать она?! Твои громкие скандалы с дочерью стали легендарными. Весь квартал об этом сплетничает.

На щеках Шермана снова выступил предательский румянец.

– Ты не заметила, что, вернувшись от Локов, она вроде бы присмирела? Я почти не узнал ее.

Мэри выразительно подняла глаза к небу.

– Пойми же, ты никогда не видел ее спокойной и благоразумной, потому что в твоем присутствии она неизменно злится и выходит из себя. Но ты прав. Я действительно заметила поразительные перемены в Офелии. Она стала мягче, словно обломала все свои шипы.

– Считаешь, что семейка Локов подавила ее своим превосходством? – удивился Шерман.