– Что привело тебя в мои земли, чужеземец, и как зовут тебя?

– Я зовусь Синдбад-Мореход, а в путешествие меня отправило желание халифа обители правоверных, всесильного Гарун аль-Рашида.

Смелый путешественник рассказал, что повелитель узнал о невиданных диковинах и захотел иметь такие у себя в сокровищнице.

– Что ж, Синдбад, – проговорила Анаис. – Я вижу, что ты не лжешь. В награду за это я оставлю тебе все, что ты смог собрать вокруг моего скромного жилища. Завтра на рассвете я отпущу тебя. Не ведаю, как доберешься ты до своего повелителя. Но никто из моих подданных – ни птица, ни змея, ни зверь – тебя не тронет. Даю тебе слово Повелительницы гигантов, всесильной Анаис…

Счастье, что Синдбад не стал ничего утаивать, что он слово в слово повторил рассказ решительного старшины мамлюков и недалекого невезучего Фархада-стрелка.

Услышав эти отрадные для себя слова, Мореход поклонился и ответил:

– Благодарю тебя, Повелительница. Но мне этого недостаточно. Вот там, в дальнем углу, я вижу в клетке моих спутников. Это мои соплеменники, друзья и товарищи. Жизнь каждого из них так же дорога мне, как моя собственная. Чего ты хочешь за их свободу?

Повелительница разгневалась и бросила на говорящего всего один, но горящий и страшный взгляд. Теперь в ее голосе было куда больше гнева, чем насмешки.

– Ты не ведаешь, чего просишь! Свобода этих несчастных тебе не по карману. Нет ничего такого, что ты мог бы мне дать. Но ты меня удивил. Неужели твой страх не гонит тебя немедленно прочь? Ведь по моему слову ты свободен, повеление твоего владыки ты выполнил. И можешь, не медля ни секунды, бежать отсюда…

Однако Синдбад, к его чести, не показал, как он напуган всем происходящим и сколь устрашил его гнев колдуньи.

– Я уже сказал, о Повелительница. Это мои товарищи. Их жизнь не менее драгоценна, чем моя. И еще раз спрошу тебя: чего ты захочешь за их свободу?

Всесильная Анаис рассмеялась. Камни ее пещеры серебристым эхом повторили эти странные звуки.

– Что ж, чужеземец. Ты меня не только изумил, но и рассмешил. Пожалуй, я придумала цену свободы твоих спутников. – На миг Повелительница замолчала, а потом спросила: – Скажи мне, Синдбад, ведь ты мужчина? Сильный мужчина?

– Смею надеяться, о Повелительница.

Мореход ответил, сдерживая бешено бьющееся сердце. Что-то было здесь не чисто. Страшные предчувствия начали терзать его смелую душу. «Чего же она потребует взамен свободы? Чего мне придется лишиться?»

– Я решила. Чужеземец, ты сможешь купить свободу своих спутников.

«О Аллах всесильный и всемилостивый, какое счастье! Чего же ты хочешь, женщина-змея?»

И, отвечая на этот непрозвучавший вопрос, Анаис продолжила:

– Каждый из моих пленников станет свободным после того, как ты, Мореход, сможешь доставить мне своим телом невиданное мной ранее удовольствие. Сколько раз закричу я за ночь от сладости, столько твоих соплеменников выйдут утром из клетки.

Слова Повелительницы вселили ужас в разум Синдбада. Он представил себе эти страшные мгновения. Представил он и то, что с ним, нагим, сделают змеи, если не сможет он доставить того самого «невиданного удовольствия».

Его товарищи в клетке тоже слышали эти слова. От ужаса они закрыли лица руками.

Повелительница смотрела испытующе и насмешливо. И Мореход, набрав воздуха, ответил решительно:

– Что ж, прекрасная Анаис, я согласен. Сколько раз за ночь закричишь ты от страсти, столько моих спутников утром уйдут со мной! Но сейчас, пока ночь еще не наступила, позволь мне насытиться и отдохнуть. Мне предстоит тяжелое испытание, и сил понадобится много.

– Отдыхай, насыщайся, – кивнула Анаис. – Ночь наступит через несколько часов. Мои подданные сообщат нам об этом. Я разрешаю тебе прогуляться по пещере, пока буду осматривать свои владения. Жди меня!

Женщина два раза хлопнула в ладоши. Одна из кобр-стражниц, что стояли у стены, опустившись, заструилась к помосту. И вот уже Повелительница, оседлав огромную змею, покинула пещеру, оставив своих пленников одних.

– Не делай этого, Синдбад! – Голос Синдбада-воина был полон отчаяния, но тверд. – Ты не знаешь, как страшна эта женщина. Фархад-стрелок уже пытался купить свободу для одного себя. Он не смог разжечь в ней никакого огня. Разгневавшись, она отдала его на поживу вылупившимся детям одного из своих чудовищ, и они растерзали его тело так, что не осталось ни клочка ткани даже от его тюрбана.

Мореход вздохнул. Он понимал, что движет его товарищами, но надеялся, что и они понимают его резоны. И ответил просто:

– Я дал слово и потому сейчас прошу вас, мои верные спутники, быть утром готовыми бежать отсюда. Как бы ни распорядилась судьба, что бы ни произошло, будьте наготове. Держите свое оружие при себе. А я попытаюсь сдержать слово.

Впереди была ночь испытаний. Но, быть может, и ночь освобождения. Следовало и отдохнуть, и набраться сил. Но как совместить отдых с постоянной настороженностью и готовностью к внезапной смерти? Увы, людям в гостях у Повелительницы только такие вопросы и могли прийти в голову.

Но Мореход думал и о другом: «Ведь она всего лишь женщина. Неужели в моих чреслах не найдется жара, способного разжечь ее?» Быть может, это было самоуверенно, но ведь не только своими торговыми талантами гордился Синдбад-Мореход, а и несомненным искусством любви, каким обладал в совершенстве.

Незаметно для себя посланник халифа уснул, а когда проснулся, в зале раздалось шуршание многих громадных тел. Верхом на змее появилась и Анаис-Повелительница. Она спешилась и взошла на помост с троном. Ее подданные проползали мимо торжественной вереницей.

– Добрых снов вам, мои подданные, отдыхайте до утра! Да пребудет с вами спокойствие!

– Настал твой час, Синдбад, – просто проговорила Анаис. – Времени до утра много, но я вся в твоей власти. Тебе отдана самая могущественная женщина под этой луной.

И вот она подошла к Синдбаду. Миг испытания настал. По мановению руки Предводительницы вокруг них вырос шатер, прекрасный и уютный.

В тот миг, когда пали шелковые стены, старшина мамлюков прошептал:

– Проверьте же свое оружие, друзья! И дарует Аллах всесильный Синдбаду силы, каких не даровал ни одному мужчине под этой жестокой луной!

Можно не говорить, что оставшиеся в живых четверо пленников чудовищной клетки ловили каждый звук, раздававшийся в ночной тиши. Ловили его и считали, ибо каждый раздавшийся женский стон мог означать свободу одного из них.

Тишина, какой не бывать на земле, накрыла пещеру. Ни шороха, ни звука. Неподвижен был их чудовищный страж, как неподвижны были и спутники Синдбада-воина.

И тут плотное покрывало тишины разорвал женский крик – протяжный, прекрасный.

– О счастье, – прошептал старшина мамлюков, Ингмар-варвар. – Значит, Мореходу смерть не грозит.