света, показывается тюремщик, что-то ворча вместо приветствия.

– Здесь сидит человек по имении Баларри? С «Белого скворца»? – торопливо выпаливает она, наблюдая за вереницей муравьев, топающих из дверного проема. От одной из камер доносится надсадный кашель. В другой кто-то тихонько подвывает, затем громко начинает горланить пьяную песню. – Паркер привёл человека? – переспрашивает она.

Тюремщик со свистом выпускает воздух сквозь зубы, засовывает руки в карманы.

– Я не видел Паркера уже несколько дней, – отвечает он, привалившись к косяку, а затем отлепляется, только чтобы раздавить муравьев. – Его жена отправила отряд на его поиски, это всё, что я знаю. Вернулись ни с чем, только с затёкшими задницами и солнечными ожогами. Как по мне, он свалил на одну из станций. Наверняка живет припеваючи и, держу пари, напивается до беспамятства.

Поразмышляв над этим, она не может представить, чтобы Паркер вот так отказался от своей должности, от власти, которая она ему даёт. Если до сих пор не вернулся, значит ли это, что он не нашёл Баларри? Значит ли это, что она может позволить себе хоть крошку надежды?

* * *

Покинув тюрьму, она направляется в город. Ее дрожащие пальцы обжигает бумага. Слов на ней почти не разобрать, но Элиза прижимает ее к груди как будто это что-то, что требуется защищать. Она достала эту бумагу из кармана отца, осторожно развернула и разложила сохнуть на палубе. Это было месиво из чернил и скукоженного вещества, в котором едва можно узнать бумагу. Но ей удалось высушить его на солнце и спасти небольшой кусочек с образцом почерка: характерные длинные, петляющие буквы среди чернильной мазни.

Она проходит по улицам города, провожаемая пристальными взглядами. Лица вокруг неё превратились в размытое пятно, из которого выделяются только отдельные детали: косой глаз, щербатая ухмылка. Взгляды отскакивают от неё, как камешки. Она сосредоточена исключительно на мальчике, с которым должна поговорить.

Как обычно, он стоит за стойкой. Ее приход знаменует громкая трель колокольчика. Наверху вентилятор медленно разгоняет застоявшийся воздух.

Светлые глаза мальчика-почтальона смотрят куда угодно, только не на неё. Она разглаживает юбки и улыбается. Плавно подходит к нему, делая всего пару шагов до стойки.

– Доброе утро. – Мягкость в собственном голосе удивляет ее. – Как вы… Как поживаете?

Мальчик настораживается. На веснушчатом горле кадык несколько раз двигается вверх-вниз.

– Спасибо, хорошо, мисс, – умудряется пролепетать он.

– Кажется, скоро похолодает. – Они оба оглядывают помещение, не обращая внимания на то, что даже стены вспотели.

Она немедленно приступает к своему расследованию, сохраняя вежливый тон, чтобы не привлекать внимание остальных клиентов.

– Не будете ли вы так любезны подсказать мне, почему я не получила письмо, которое мне послали пару недель назад? Важное письмо. Оно должно быть на мое имя – Элиза Брайтвелл. Со штемпелем из Коссака.

На обратном пути в Баннин она все продумала. Вспомнила свой неприятный разговор с Томасом. Как, увидев ее, он спросил, получила ли она его письмо. Она пропустила его вопрос мимо ушей и не спросила, о чем оно было. Возможно, он пытался рассказать о своём плане и о том, что ему так и не удалось найти отца. Невозможно поверить, что это ускользнуло от ее внимания.

Мальчик переминается с ноги на ногу. Просовывает два пальца под воротник.

– В ваших интересах рассказать мне правду, – говорит она, надеясь, что расплывчатая угроза прозвучала убедительно.

– Я прошу прощения, мисс. – У мальчика начинают лихорадочно бегать глаза. Он оглядывается, через плечо на комнату позади него, где почтмейстер застыл на полпути вверх по лестнице. – Я не думал, что делаю что-то плохое.

Ее сердитого взгляда достаточно, чтобы заставить его продолжить.

– Она сказала, что знает вас. Сказала, что отнесёт это вам. Предложила заплатить только для того, чтобы я никому не говорил, что отдал письмо ей.

– Кто это был? – Элиза потрясена.

– Одна женщина. Мисс, я не знаю ее имени. Обычная, ничего примечательного. Я решил, что она ваша родственница.

– Это была жена торговца жемчугом или жена рабочего?

– Мисс, жены торговцев нечасто сюда захаживают. Они присылают вместо себя слуг. Мне очень жаль, мисс. Правда. Я что угодно готов сделать. Только не докладывайте обо мне начальству. – Он снова смотрит на лестницу. – Мне очень нужна эта работа. Мне нужны деньги.

Она тут же достает клочок бумаги и кладет перед ним на стойку.

– Значит так, мне нужно, чтобы вы сказали мне, кто написал это письмо. Полагаю, вам знаком почерк большинства людей в этом городе. Тех, кто умеет читать и писать, наберется не так много.

Заметно смутившись, он наклоняется, чтобы осмотреть эти жалкие каракули.

– Мисс, оно сильно пострадало от воды. Я не уверен…

– Я понимаю, но немного слов сохранилось, посмотрите внимательно. Вот здесь и здесь. – Она тыкает в остатки чернил.

Мальчик проводит пальцами по бумажке, неохотно берет ее и подносит к свету.

– Водяного знака не осталось, я проверила. Его затерли.

– Вот тут вы ошибаетесь.

– Простите? – Его слова застают ее врасплох.

– Знак стёрли, но если присмотреться, можно увидеть, что верхние части букв остались, вот здесь. Они несколько искажены, но… – Он осторожно проводит пальцем по нижнему краю бумаги.

– Б.Р.А.Й.Т.В.Е.Л.Л.

Она бросает на него быстрый взгляд.

– Да. Элиза Брайтвелл. Это я.

– Нет. Я имею в виду, это бумага Брайтвеллов, вот. Видел этот знак много раз.

Такое чувство, что Элизу ударили. Помещение плывет перед глазами.

Быть такого не может! Не мог отец все это подстроить ради нее. Не мог зайти так далеко! Ее язык прилип к небу. Она медленно отлепляет его.

– Боюсь, это просто невозможно. Посмотрите ещё раз. Может, кто-то использует похожий водяной знак?

Мальчик хмурится. Он теребит пуговицы рубашки и неохотно снова подносит письмо к свету.

– Мисс, если вы подойдёте сюда, вы это увидите. – Он наклоняется вперёд, держа в руке бумагу, и заглядывает в глаза Элизе.

– Видите самые верхушки букв? Только обрывки. – Он берет промокашку и ручку и начинает медленно выводить на ней буквы.

– Вот так, – закончив, произносит он с довольным кивком.

«В.Э. Брайтвелл»

Она отдергивает руки, как будто ее обожгли.

Глава 41

Под аккомпанемент хруста ракушечника под ногами Элиза подходит к бунгало. Портьеры свесились из старых деревянных окон. Безупречные лилии в саду выглядят угрожающе дерзко на фоне ржавых листов железа.

Ей пришло в голову, что, возможно, потом станет еще страшнее. Сейчас она чувствует лишь оцепенение.

Он подходит к двери, делая вид, что удивлён ее визиту, но на самом деле это не так. Приглашает ее войти, и Элиза следует за ним. Внутри душно, но воздух в