Улыбаясь, он остановился перед одним из негров, кучером Айши Ламотт, которого звали Поук. Седую голову старика прикрывала матерчатая шапочка. Молодой человек достал оба револьвера и направил их на Поука:

– Как же противно видеть ниггера, который не уважает тех, кто выше его. Сними-ка шапку, приятель.

Все, кто стоял рядом, отступили назад, оставив испуганного старика в одиночестве. Два новых участника турнира придержали лошадей, захваченные, как и все другие, маленьким представлением. А незнакомец, явно забавляясь, взвел оба курка.

– Я сказал, сними шапку! – (Дрожащий Поук повиновался.) – Хорошо, а теперь докажи свое уважение. На колени!

– Я свободный человек… – начал было Поук.

Незнакомец коснулся дулом одного из револьверов его лба:

– Да, сэр, свободен отправиться в ад после того, как я досчитаю до пяти. Один. Два. Три…

К тому времени, как он произнес «четыре», Поук уже стоял на коленях.

Незнакомец расхохотался, убрал револьверы, похлопал негра по голове и получил аплодисменты от некоторых зрителей. После чего так же не спеша направился к какому-то седому человеку в поношенной одежде. Когда они начали разговаривать, глаза Рэндалла Геттиса вдруг расширились от изумления.

– Могу поспорить, это он! – прошептал Геттис. – Ставлю сотню долларов.

– Кто – он? – раздраженно спросила миссис Ламотт.

– Бандит, которого нанял Эдвард Вудвилл. Смотрите, как они воркуют. – (В самом деле – незнакомец, любезно болтая со старым фермером, непринужденно положил ему руку на плечо.) – Все знали, что Том не может больше работать на Эдварда, – продолжал Геттис, – потому что бюро не одобрило контракт. Тогда Эдвард пообещал пятьдесят долларов любому белому, который накажет ниггера. Я сейчас вернусь… – Он быстро отошел от кареты, оставив Айшу в недоумении.

Геттис достал из нагрудного кармана большой белый носовой платок и промокнул лоб. Несмотря на довольно теплый день, он был в плотном костюме из темно-зеленого бархата. Когда он подошел к Вудвиллу и незнакомцу, молодой человек умолк, но его рука тут же оказалась возле револьвера, а от его взгляда у Геттиса похолодело в животе.

– Я просто хотел поздороваться, сэр, – заискивающе пролепетал Геттис, обливаясь по́том. – Добро пожаловать в наш округ. Я мистер Геттис. Держу придорожный магазин и издаю нашу маленькую местную газету «Белая молния».

– Геттиссу вы можете доверять, – сказал Вудвилл. – Он славный малый.

– Поверю на слово, – откликнулся незнакомец, пожал мягкую потную руку Геттиса, после чего вытер ладонь о штаны. – Капитан Джек Джолли. Служил в кавалерийском батальоне генерала Форреста.

Двое всадников погнали лошадей к подвешенным кольцам. Толпа весело зашумела, но Геттис не сводил глаз с чужака.

– Генерала Натана Бедфорда…

– Форреста. Вы что, плохо слышите?

Геттис вздрогнул и поднял руки, словно прося прощения.

Капитан Джолли, который, несмотря на свои двадцать четыре года, был человеком бывалым и явно грубым, насмешливо хмыкнул:

– Дьявол Форрест – так его называли янки. Я для него убивал ниггеров у форта Пиллоу и остаток войны воевал с ним. Лучший солдат Конфедерации. Так Джо Джонстон сказал. Он сказал, что Форрест был бы в армии номером один, имей он официальное образование.

Геттис не на шутку разволновался:

– А у вас есть родные в наших краях, капитан Джолли?

– Нет. У меня есть братья, мы все ездим кто куда и пытаемся заработать. – Он улыбнулся Вудвиллу – тот смотрел в землю, но тоже улыбался.

– Что ж, у нас отличный округ! – воскликнул Геттис. – Здесь большие возможности для храбрых и принципиальных людей. Быть может, после турнира вы найдете время и зайдете в мой магазин, тогда я расскажу вам подробнее. Нам просто необходимы такие граждане, как вы, чтобы противостоять этой проклятой солдатне, чертову бюро, которое защищает черномазых, и нашим собственным прилипалам, что заодно с северянами.

– Если вы знаете таких прилипал, – тут же откликнулся капитан Джек Джолли, – я быстро возьму их на прицел.

Рэндалл Геттис, задыхаясь, примчался обратно к карете Айши Ламотт:

– Я должен написать Дезмонду. Видите того человека рядом с Эдвардом? Я хочу убедить его остаться здесь. Он способен сделать то, о чем мы говорили.

Толстуха уставилась на него так, будто он вдруг заговорил по-русски. На поляне снова загудел рог.

– Вы что, не понимаете? – зашептал Геттис. – У нас есть желание, а у него есть мужество и хладнокровие! Сам Господь послал нам инструмент избавления!

Телеграмма от Джорджа! Привезли из Чарльстона. У Билли и Бретт в Сан-Франциско второго декабря родился ребенок, роды прошли легко. Мальчик, назвали Джорджем Уильямом. Какой чудесный подарок!

Еще один подарок – в округе наконец-то воцарился мир. Нас оставили в покое и на самом деле даже не замечают. Пруденс теперь учит не только шестерых детей, но и двух взрослых женщин и одного мужчину. Те, кто ненавидит школу, должно быть, поняли, что мы можем вызвать солдат из бюро.

Мне кажется, нам ничего не грозит. Я рада этому, потому что очень устала и хочу только, чтобы мне позволили спокойно осуществить свою мечту…

ЖАЛОВАНЬЕ ПРЕЗИДЕНТА

Сегодня министр финансов подписал приказ, согласно которому миссис Линкольн будет выплачено 25 000 долларов, за вычетом суммы жалованья мистера Линкольна за март прошлого года.

Из новостей спустя восемь месяцев после убийства президента

В пятницу, двадцать второго декабря, через четыре дня после того, как государственный секретарь Сьюард объявил о ратификации Тринадцатой поправки, Джасперу Диллсу, эсквайру, исполнилось семьдесят четыре года. Бездетный вдовец уже пятнадцать лет, он не имел никаких родственников, с кем мог бы отметить свой день рождения или встретить Рождество. Но ему было все равно. Очень мало что теперь имело для него значение, кроме его адвокатской практики, поста вашингтонского представителя интересов нескольких крупных финансовых учреждений Нью-Йорка и неустанной, бесконечной и чарующей битвы за власть на национальной политической арене.

Однако осенью после Аппоматтокса он обнаружил, что его практика увядает. Часть нью-йоркских клиентов передала свои дела юристам помоложе; прочие же случаи, с которыми люди обращались в его уставленную книжными полками контору на Седьмой улице, становились все более и более тривиальными. К счастью, возмещалась эта неприятная тенденция тем, что Диллс продолжал получать свое регулярное вознаграждение за Бента. Это помогало платить за членство в его клубах и за бутылку французского шампанского «Маммс» к ужину в отеле.

Диллс давно уже запретил своей совести беспокоить его из-за этого вознаграждения. Два или три раза в год он отправлял письма, заверяя мать Елканы Бента в том, что ее незаконнорожденный сын жив и здоров. Согласно очередной эпистолярной фантазии Диллса, Бент сейчас процветал в Техасе, владея большим участком земли, засеянным хлопком.