контраст рисунков. На одном из них, судя по всему, изображена я? Очень красиво и талантливо! Но любопытно, кто же тогда нарисовал карту? Я бы отнесла ее к стилю примитивизма. Неужели оба творения принадлежат кисти одного художника?

С нетерпением буду ждать следующих писем, и, обязательно рисунков. До встречи в дупле! Поспешите, иначе белки украдут Вашу почту.

Прекрасная незнакомка».

Я подняла глаза на Верку. Та, подперев голову рукой, разглядывала потолок.

— Может убрать вот это… «с нетерпением»? — спросила я.

— Нет! — Верка уверенно закивала. — Все отлично. И с юмором и без лишней информации. Он к тебе без имени, и ты также. Он ничего про себя не говорит. И ты не говори. Подождем, пока он первый расколется!

— Мы ж не на допросе…

— Ну, все же не стоит исключать, что он может оказаться неадекватным типом.

Я хотела возразить. Но, вспомнив о том, где находится «почтовый ящик», не стала. Ответ был написан. Дело за малым — засунуть его в дерево. Мы заклеили конверт и подписали на внешней стороне «Таинственному незнакомцу». На часах было 9 вечера, а на улице еще слишком светло и людно. Наша секретная миссия требовала дождаться темноты…

— А вдруг мы его спугнем? — настаивала я, намереваясь в одиночку пойти «на дело».

— Ты что дура? А вдруг он маньячина, и задумал тебя изнасиловать и убить? — покрутила у виска подруга.

— Верка, прекращай смотреть детективные сериалы!

Но она не унималась. И продолжала, схватив меня за рукав куртки.

— Ты в курсе, что всякие психи так и делают? Выманивают жертву на безлюдное место, а потом ее насилуют…

— Так и пускай изнасилует! — перебила я подругу. — У меня уже три месяца секса не было.

— Так он тебя потом убьет, а может наоборот, сначала убьет, а потом изнасилует твой труп!

— Ой, мамочки… — я притворно всплеснула руками.

Потом задумалась. «А ведь и, правда, где мои мозги! Идти ночью к какому-то дереву одной, на встречу с незнакомцем. Может это вообще ловушка?». Подумав об этом, я ощутила неприятную дрожь в животе. «Пожалуй, Верка будет не лишней».

Старая плакучая ива стояла в дальнем углу, упираясь в окруженную изгородью баскетбольную площадку. Свет уличных фонарей не дотягивался до ее ветвей. И она пряталась в темноте, таинственная и загадочная. Тонкие плети, усыпанные шершавыми листиками, почти касались земли, образуя своеобразный шатер. Днем под кроной дерева любили играть дети, устраивая пикники, или мастеря домики из старых покрывал.

Мы огляделись. Двор был пуст. В столь поздний час большинство окон были неразличимы. Издалека послышался смех загулявшейся до полуночи молодежи. Верка прихватила из дома молоток для отбивки мяса. Мне оставалось только надеяться, что он ей не пригодится. Мы вооружились фонариками и осторожно пробирались к цели.

— Ой, что это? — ахнула она и отскочила в сторону.

Я нагнулась и подняла с земли меховой брелок.

— Это игрушка, чукча!

— Блин, песка в тапки набрала! — пожаловалась Верка.

— Ты можешь помолчать? — раздраженно прошипела я.

Раздвинув завесу ивовых ветвей, мы одновременно направили фонарики на ствол дерева. Он был внушительным. Едва ли кто-то из нас мог бы обнять его в одиночку. Чуть ниже уровня глаз он раздваивался, образуя несколько стволиков поменьше. Те снова ветвились, и так до бесконечности. Интересно, сколько макушек у этой ивы?

— Посвети сюда, — я выключила фонарь и вытащила из кармана конверт.

— А ты знаешь, что плакучие ивы чаще всего растут у водоемов? И их корни бывают погружены в воду, — полушепотом изрекла Верка.

— Очень своевременная информация. Ты лучше скажи, где дупло? — я снова включила фонарик. Мы неспешно двинулись вокруг дерева, изучая его со всех сторон.

— Смотрииии! — Верка пихнула меня в бок. На стволе ивы, на высоте примерно вытянутой руки, виднелось темное отверстие удлиненной формы. Дупло было таким же старым, как и само дерево.

— А вдруг там кто-нибудь живет?

— Кто еще? Мы же не в лесу, — покрутила у виска Верка.

— Ну, кто-то же его сделал! — возразила я.

— Ты в курсе, что дупло может сформироваться естественным образом? — поучительно сообщила она. — Тем более, оно такой формы. Очевидно, необитаемо.

— Ты что, записалась в кружок юных натуралистов? — хихикнула я.

— Ну, ты неуч! — Верка недовольно фыркнула. Она не любила, когда потешались над ее знаниями.

Я, привстав на цыпочках, отправила конверт в темное отверстие. И только потом задумалась о том, насколько глубоким оно могло оказаться. Но кончик белого конверта остался торчать наружу. Дело было сделано, и мы, с чувством выполненного долга отправились домой.

— А что, если подождать его здесь? — уже у подъезда прошептала Верка.

— Кого? — машинально спросила я.

— Ну, этого твоего филина ночного! Он же за письмом придет, в конце концов, — улыбнулась подруга, направив свет мне в лицо.

Я прикрыла глаза ладонью и легонько оттолкнула ее.

— Это против правил!

— Каких еще правил? — не поняла она. — Ты мне не говорила о правилах.

— Зачем? И так понятно. Никаких имен, никакой конкретики. Только ночь, дупло и белый конверт… — загадочно прошептала я в темноту. — Вот такая игра!

И уверенно пошла домой. Верка засеменила следом.

Глава 7

Я постелила ей на своем диване, а сама разложила старое кресло. Мы допили чай, улеглись в постель и выключили свет. Но сон не шел.

— А ты любила его? — вдруг спросила я, нарушив тишину.

— Кого? — отозвалась с другого конца комнаты Верка.

— Нууу… своего профессора, — я прикусила язык.

В комнате было тихо. Верка молчала. И я уже подумала, что она заснула, когда услышала приглушенный голос:

— Не знаю… Что я тогда понимала? В 17 лет любую симпатию принимаешь за любовь.

Я хотела возразить, но Верка продолжала:

— Он был таким взрослым, умным. Но при этом говорил со мной на равных. Мы часами напролет могли говорить. Даже не помню, о чем конкретно. Просто было с ним как-то легко…

— А сейчас? Ты о нем вспоминаешь? — мне хотелось продлить этот внезапный момент откровения. Не так часто удавалось вытянуть из Верки хоть пару слов об ее профессоре. Как будто эту часть своей жизни она бережно охраняла от чужих глаз.

Верка вздохнула.

— Конечно! — а потом, с усмешкой добавила. — Особенно, на приеме у гинеколога.

Я помалкивала, ожидая продолжения.

— Когда приходится рассказывать незнакомой тетке, что первый свой аборт ты сделала в 18 лет. А потом делать вид, что не видишь, как она укоризненно и осуждающе на тебя смотрит. С высоты врачебного пьедестала. Будто бы сама никогда не совершала ошибок! Наверняка, у каждой второй из них ни один, и ни два аборта за плечами. Потому