Ксюша позвонила ей через неделю, назначила встречу в маленьком кафе. Алина подумала, что это из-за того, что Ксюша не хотела видеть в своем доме маленького мальчика, который мог бы напоминать ей о сыне.

В кафе Алина сразу заметила Ксюшу. С черной гипюровой накидкой на голове она выглядела красивой, но измученной, уставшей. Глубокие тени под глазами, заостренное лицо, потрескавшиеся бледные губы.

Алина пристроила Вову в кресло возле аквариума, где он прилип носом к стеклу и стал разглядывать рыбок. Села напротив Ксюши и сочувственно взяла ее за руку.

— Как ты, Ксюша? — тихо спросила она.

— Алина, не могу… не знаю, как сказать. Плачу целыми днями, вспоминаю зайчика моего сладкого. Чувствую себя такой беспомощной. И такой, знаешь, ненужной какой-то. Вот уже десять дней нет моего сыночка, а я каждую ночь бегаю в его комнату, чтобы посмотреть, все ли у него нормально… не отвыкну никак, что его там нет. И для чего мне теперь жить? Нет смысла никакого…

— Не говори так! — Алина заставила Ксюшу посмотреть ей в глаза. — С ума сошла? Как Андрей?

— Нет, ты неправильно поняла. Я не собираюсь с собой кончать, если ты об этом. Знаешь, я когда узнала о болезни сына, все время думала только об одном: за что? Что я сделала такого, чтобы заслужить этот кошмар! Я даже молилась, прощения просила, думала, вымолю чудо любой ценой. И только сейчас поняла, как я любила его, смысл жизни был только в нем. А теперь в чем он, этот смысл?

Ксюша достала платок и продолжила:

— Первые дни после похорон было очень тяжело, я никак не могла поверить, что у меня теперь никаких обязанностей. — Ксюша всхлипнула и сжала платок. — Потом стало еще хуже. Алина, мне так стыдно! Представляешь… я начинаю чувствовать облегчение. Вчера с Андреем говорили: как же так, теперь мы ни к чему не привязаны, можем вот прямо сейчас пойти куда угодно. Работать теперь оба можем. И сколько всего стало доступным. Мне стыдно, ужасно стыдно перед моим крошечкой за эти чувства!

Алина погладила ее по руке и успокаивающе сказала:

— Ксюша, перестань винить себя. Вы жили другой жизнью ради сына. Ты не можешь себя простить, потому что потеряла самое дорогое, что у тебя было. Не убивайся так. Маркуша смотрит на вас и понимает, что у него прекрасные мамочка и папочка. Теперь он все понимает. Он будет самым красивым и умным ангелочком. Это, конечно, просто слова, но… я не знаю, что еще сказать. Держись.

Ксюша вытерла слезы и сказала уже спокойнее:

— Мы уедем все равно. Все документы готовы. Если бы не случилось это, то уже послезавтра улетели бы втроем. Билеты поменяли, теперь задержимся до сорока дней, памятник как раз будет готов, и потом поедем. Жизнь продолжается, конечно. Вот только зачем…

— Ксюша, а что случилось? — Алина решилась наконец задать главный вопрос. — Прости, что ворошу, но ведь еще месяц назад все было хорошо. Я к вам приезжала, у Марка была ангина. Он ведь выздоровел потом?

— Да, ангина тут ни при чем, конечно. У него было отравление тяжелейшее. Мы же протокол ввели больше трех недель назад. Марк дня через два стал вялым каким-то. Постоянно капризничал, не орал, главное, как обычно, а хныкал тихонько, и глаза все время тер. Но эти симптомы нас даже радовали, думали, как хорошо, что он такой спокойный стал. А потом понос пошел, это я уже хелирование начала. Такая ужасная диарея! И рвота в день по три-четыре раза. Нас, конечно, сразу в инфекционку забрали. Ножки-ручки холодные, весь бледный. Там капельницы пытались ставить, но он ведь не дает поставить, иголки вырывал… ну, ты понимаешь. Хоть и слабенький был, но все равно сопротивлялся. Потом судороги начались… В токсикологию уже не успели. Ой, как он мучился, Алина, даже вспоминать не буду. — Ксюша помолчала и добавила: — В общем, я грешу на хелаторы, больше нечему быть. Вода нормальная у нас дома, еда обычная, все домашнее, влажная уборка постоянно. После смерти Марка к нам даже с санэпидстанции приходили, но все признали в пределах нормы.

Алина слушала: какой кошмар! Даже думать об этом страшно! Хорошо, что вовремя опомнилась. А Марка очень жалко, бедный малыш!

— Ксюша, мне очень жаль. Марк был замечательным мальчиком.

— Да. Это была вся моя жизнь, — сказала Ксюша. — Теперь начнется другая, но я даже не знаю пока, как буду жить без него. Знаешь, Алина, ловлю себя на мысли, что если снова рожу, то совсем не боюсь, если ребенок вновь окажется аутистом. А с обычным ребенком я буду чувствовать себя виноватой, как будто Бог услышал мои молитвы.

Вова давно тянул мать в сторону выхода, давая понять, что пора уходить. Ксюша посмотрела на него особым нежным взглядом и сказала Алине:

— Береги его!

Домой Алина возвращалась оглушенная. Хелирование могло стать причиной смерти мальчика. Ужасно, просто ужасно. Не укладывается в голове, что это могло произойти и с ее Вовой. Бог отвел.

Поужинали втроем. Семен с удивлением смотрел, как Вова ловко управляется с вилкой и аккуратно пьет из стакана сок.

— Улучшения налицо, я смотрю, — сказал он Алине, которая с удовольствием наблюдала за сыном.

— Да, с каждым днем все лучше, — ответила она. — А вот у одной женщины ребенок умер. Представляешь? Начала хелирование, и мальчик умер. Сегодня встречалась с ней, там вообще… жуткое отравление, даже в больнице не спасли. Такая история… Кстати, Сема, как ты думаешь, могли хелаторы спровоцировать такое отравление?

— Могли, почему бы и нет? — пожал плечами Семен. — Сейчас-то уж чего искать причины? Мальчика не вернуть.

— Да, но проблема в том, что я продала ей кое-какие препараты для протокола. Боюсь, не могли ли они навредить. Хотя… там ничего такого не было, Вова все это тоже принимал, но не заболел же.

Семен уставился на нее:

— А зачем ты продала?

Алина хотела было сказать, что отменила протокол, но потом подумала, что это удачный поворот, чтобы попросить у Семена денег. Она сказала:

— У меня денег не было свободных, а они мне нужны, у нас столько расходов каждый день. Вот и продала часть, у меня много было.

Семен хмыкнул. Алина поняла, что ее тонкий намек не принят, и сказала:

— А ты не мог бы мне дать немного денег? Нам нужно заплатить за занятия.

— А эти родители, у которых мальчик умер, никакого расследования, что ли, не провели? — пропустив ее просьбу мимо ушей, спросил Семен.

— Не знаю. Нет, наверное, Ксюша бы сказала. А какое тут расследование? В мальчишку столько всего вливали, что сложно определить, от чего вообще могла быть такая реакция. Ты как биохимик что думаешь?

Семен помолчал, повертел в пальцах сигарету.

— Вообще, сочетание диеты и больших доз фолиевой кислоты могли дать такой эффект. С точки зрения биохимика объяснять долго, но это могло повлиять. Да. Ну мало ли причин, Алиночка. Может, аллергия на любой компонент, может, там состав капсул был какой-нибудь левый? Или родители сами перепутали и чего-то давали больше, а если я правильно понимаю смысл хелирования, там строжайший режим введения, и дозы должны быть выверены до частицы, верно?