– В чем же проблема? – спросила я. – Я знаю, что клетки можно принудить к бесконечному воспроизводству. По сути, это означает бессмертие. Но бессмертие не наступает.

– Чем вы занимаетесь, Чейз?

– Торгую антиквариатом.

– В самом деле?

– Ну… еще пилотирую сверхсветовые корабли.

– Вот как? А вы были бы заинтересованы в продлении своей жизни? Допустим, я могу это предложить.

– Нет. Меня устраивает то, что есть.

– Разумная позиция, моя дорогая. Но вы сами себя обманываете. Вы нечестны перед собой.

– Я согласна с условиями, на которых я получила жизнь.

– Вы опять говорите ерунду, Чейз. Вы еще молоды. Но пройдет время, и первые признаки зимы поселятся в ваших суставах. Вы почувствуете первое трепетание сердца, ощутите, как немеют кончики пальцев, как холодеет у вас в желудке по мере приближения черного всадника. Вы поймете, что он летит к вам на всем скаку. Молодость – лишь иллюзия, Чейз. Никто из нас не молод. Мы рождаемся стариками. Если столетие кажется вам слишком долгим, то, уверяю вас, со временем праздники и времена года начнут сменять друг друга с быстротой молнии.

Конечно, он был прав. Никто не признается открыто в том, что хочет невозможного. И не важно, что это: дом, любовник, вечная молодость. Мы притворяемся, и только.

– Профессор, я правильно понимаю, что у вас ничего не вышло?

Глаза его вспыхнули.

– Взгляните на меня, – сказал он. – Я похож на человека, владеющего тайной бессмертия?

Я промолчала. Он широко улыбнулся:

– Проблема носит фундаментальный характер. Недостаточно просто принудить клетки к бесконечному размножению. Они должны еще взаимодействовать друг с другом.

– Синапсы.

– Очень хорошо. Да, синапсы. В этой способности – суть жизни. Мозговые клетки взаимодействуют между собой, принимая решение о необходимости спасаться от наводнения. Пищеварительные клетки совместно извлекают питательные вещества из недавно съеденного обеда. Мышечные клетки получают указания от нервных. В сто двадцать пять лет, или около того, наши клетки просто перестают общаться друг с другом. Долгое время мы не знали, почему это происходит.

– А теперь знаем?

– Иолин.

– Он обеспечивает взаимодействие?

– Взаимодействие происходит благодаря ему. Когда в теле исчерпываются запасы иолина, процессы начинают нарушаться. Мы пытались стимулировать выработку иолина, добавляя синтетические препараты, но это помогает лишь на очень короткое время. Похоже, есть какие-то часы, таймер, определяющий, когда следует выключить свет. Его назвали пределом Крэбтри.

Даннингер пустился в подробные объяснения. Я мгновенно потеряла нить рассуждений, но тем не менее внимательно слушала и время от времени понимающе кивала. Когда он закончил, я спросила, есть ли надежда на решение проблемы.

– В течение тысячелетий она была святым Граалем для ученых, – ответил Даннингер. – Двести лет назад Баркрофт из Горо да-на-Скале счел, что решил ее, но в это время город подвергся атаке «немых». Баркрофт погиб, лаборатория его была разрушена. Никто не знает, насколько близко он подошел к разгадке. – Взгляд его затуманился. – Глупость всегда дорого обходится. – Он посмотрел мимо меня и пожал плечами. – В прошлом тысячелетии Торчески, возможно, нашел способ приказать телу продолжать выработку иолина. Ходили даже слухи о нескольких бессмертных, сотворенных таким образом. Они якобы живы до сих пор и скрываются от остального человечества. Легенда, конечно. Работы велись в условиях политической нестабильности. Многих напугали слухи о том, чем занимается Торчески. Возникли беспорядки на религиозной почве. В конце концов он и плоды его трудов оказались в руках толпы фанатиков. С тех пор о разработках Торчески ничего не было слышно, как и о нем самом. Есть и другие сведения о прорывах в этом направлении – то ли правдивые, то ли нет. Но, к несчастью, нет ничего, что могло бы стать толчком.

– А вы близки к решению? – снова спросила я.

– Да, – сказал он. – Оно появится в ближайшее время.

«В ближайшее время». Все те же слова.

Пора было возвращаться домой.

Наевшись сэндвичей с кофе, мы выписались из гостиницы и поднялись на крышу. Был еще один холодный пасмурный день, солнце не выглядывало, и, кажется, ожидался снегопад. Мы залезли в скиммер. Алекс сел на место водителя.

– Луиза, – сказал он, – доставь нас домой.

С океана донесся внезапный порыв ветра. На стоянке было припарковано всего четыре машины, считая нашу: можете представить, сколько постояльцев проживало в отеле.

– Луиза? Ответь, пожалуйста.

Ничего.

Лампочка искина не горела.

– Она отключена, – сказала я.

Алекс раздраженно поерзал в кресле: он терпеть не мог любых неполадок. Более того, когда неполадка все же случалась, он винил в этом кого угодно, кроме себя.

– Новенькая, с иголочки машина, – сказал он, – и уже проблемы.

Он попробовал щелкнуть тумблером, но безрезультатно.

– Видимо, контакт отошел, – предположила я.

– Ты всегда заявляла, что эти штуки не ломаются, – буркнул Алекс, переключаясь на ручное управление и запуская двигатель. – Придется вести самому.

Выдвинув штурвал, он включил антигравы. Приятное ощущение: твой вес снижается на девять десятых. Уже давно ведутся работы над другим проектом: уменьшение антигравитационных модулей до таких размеров, чтобы их можно было носить, скажем, на поясе. Ходить весь день, чувствуя себя так же, как в скиммере… Но сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим это и многое другое.

– Завтра отправим ее в ремонт, – сказал Алекс. Заниматься этим, естественно, предстояло мне.

Он взглянул на экраны, чтобы проверить плотность движения в окрестностях гостиницы, затем коснулся кнопки вертикальной тяги, и мы взлетели. Я специально подергала за ремни, удостоверившись, что они пристегнуты как следует. Алекс ухмыльнулся и велел мне держаться крепче. Развернувшись, мы пролетели над краем крыши и повернули на юг. Включилась основная тяга, и мы начали набирать скорость.

По пляжу гуляли несколько детей. В Центральном парке кто-то запускал змея. Но вообще Вальпургис казался безлюдным.

Здесь было самое подходящее место для того, чтобы вести машину вручную: в небе – только одинокий скиммер, летящий с востока на запад. Мы поднялись над болотистыми южными окрестностями города, пролетели пару-другую километров и вошли в серую дымку. Датчики показывали, что впереди движения нет, но я знала, что Алекс не любит водить вслепую. Он поднялся выше, и мы вынырнули под лучи солнца на высоте примерно в две тысячи метров. Скоро облака разошлись, и мы полетели над заливом Гудхарт. Внизу виднелось с десяток лодок; мне показалось, будто я заметила длинное щупальце, поднявшееся из воды и тут же нырнувшее обратно.