– Я, Гермий, сын Зевса и Майи Плеяды, беру тебя, Гиппоной, приемный сын Главка и Эвримеды, под свое покровительство. Хочешь о чем-то попросить?

– Подари моему отцу сына, – парень вскочил. Глаза его сияли. – Настоящего сына, родного! Ты же можешь, да?

И взгляд угас, когда прозвучало:

– Нет. Я обещал покровительство тебе, а не твоему отцу. Главк умрет бездетным. Это решил не я, не мне и отменять.

– Тогда, – мальчишка вздохнул, – сделай хотя бы так, чтобы меня не выпороли. Вернусь, точно выпорют.

– За что?

– За отсутствие. Скажут: опять сбежал, дайте сюда вожжи…

Гермий взял кусок сыра.

– Не бойся, – пообещал он. – Никто и не заметит, что тебя не было. Бог я или кто?

Парень задумался.

– Бог, – согласился мелкий паршивец. – Может, и не заметят.

Всю жизнь меня сопровождали они: кони, боги, чудовища.

Притворялись, морочили: конь делался чудовищем, бог – конем. Переплетались так, что не разберешь, где кто. Случалось, я смотрел на людей, а видел все равно их: богов, коней, чудовищ. В каждом человеке столько понамешано!

Нужно было состариться, чтобы научиться другому искусству. Смотришь на бога или чудовище, а видишь человека. Ничего, приспособился. Вот с конями у меня это не всегда получалось. У иной лошади норов – словно в ее брюхе отряд воинов сидит!

А я смотрю: конь. Конь и все, без примесей.

– Где находится дворец Посейдона?

– На морском дне близ города Эги.

– В какой области?

– В Ахайе. На севере Пелопоннеса.

– С каких ремесел живет Эфира?

– Кузнечное ремесло. Бронза.

– Еще!

– Кожа. Ткани.

– Еще!

– Бронза. Нет, я уже говорил…

– Гиппоной! Балбес, тебе тринадцать лет! Какие ремесла кормят нас?

– Виноделие?

– Идиот[73]! Откуда на Истме виноград? Еще раз, где дворец Посейдона?

– Близ города Эги.

– На какой реке стоят Эги?

– На Кратисе. Между Бурой и Эгейрой.

– На каком берегу Кратиса?

– На левом.

– Почему?

– Правый низок. Он часто затопляется.

– Что делают ремесленники Эфиры?

– Ткани?

– Керамику, безмозглая твоя голова! Керамику и черепицу.

– Ага, черепицу.

– За что берется пошлина?

– За проезд по дорогам. За стоянку в портах.

– Еще!

– За во́лок кораблей.

– Как осуществляется волок?

– По мощеной дороге. Поверх камня кладут дощатый настил…

– Чем смазываются доски?

– Маслом, наставник?

– Нет, он меня прикончит! Жиром, балбес! Жиром!

– Жиром, ну конечно! Я помнил, просто забыл.

– За что ханаанские купцы платят двойную цену?

– За шлюх, наставник?

– За пользование общественными банями! В каком облике Посейдон возлег с Арной из Беотии?

– В облике быка.

– С Меланфией Черной?

– В облике дельфина.

– С Ифимедеей Пилосской?

– В облике речного бога.

– Как следует обустроить торговые ряды?

– Поставить лавки. Замостить окрестные дороги.

– Еще?

– Послать глашатаев по городу?

– Вымостки между лавками! Крытые вымостки! Тринадцать лет! Боги, что из него вырастет к двадцати? Это не урок, это козлиная песня[74]! В каком облике Посейдон возлег с великой богиней Деметрой?

– В облике коня. Не возлег, а покрыл.

– Кто у них родился?

– Конь, кто же еще? Говорящий. Болтал без умолку, ржал над хозяевами.

– С Феофаной-фракиянкой?

– В облике барана.

– Кто у них родился?

– Баран. С золотым руном.

– Имя барана?

– Крий.

– Ты, баран! Почему ты знаешь о Посейдоне все – и ничего не смыслишь в жизни родного города? Собрался в жрецы?! Достанься тебе в наследство золотое руно, ты обдерешь с него последние шерстинки… Где расположен Олимп?

– В Этолии?

– В Фессалии. Боги, милостивые боги, оглянитесь на него…

– Наставник! А правда, что к источнику Пирена по ночам прилетает Пегас?

– Охломон! Нет, ты не человек. Ты лошадь…

– Гони! Давай, Гиппоной!

– Хай! Хай!

Пара гнедых шла ходко. А стоило мне прикрикнуть, да еще «пустить волну» поводьями, так у коней будто крылья выросли. Волну я сам изобрел. Значит, так, учитесь: встряхиваем вожжи, будто капли воды с пальцев сбрасываем, и ремни идут волной над лошадиными спинами. Видели морскую воду над рифами? В хороший ветер? Запоминайте: поводья коней не подхлестывают, просто воздухом обдают. Шелест, а в конце – мягкий щелчок. Шлепок? Ну, может, и шлепок. Мокрый такой, как прибой в скалы ударил.

Лошади сразу быстрее идут. Вроде они ладья, подхватило их.

Нет, второй раз не покажу. Учитесь, бестолочи, не учитесь – это только у меня выходит. Пошлины? Вымостки? Керамика?! Вы с колесницей управьтесь, тогда поглядим. Кто ни пробовал – или волна в пену разбивается, или лошади фыркают, ржут. Бывает, что и вовсе останавливаются.

Делиад оглянулся через плечо. Засмеялся: отстали, да? Я тоже покосился назад. Здоровяк Исидор и не думал нахлестывать свою упряжку, чтобы нас догнать. Верзила Каллимах привстал – зачем? он и так торчит, что твоя мачта над кораблем! – крикнул нам что-то. Небось, велел коней придержать.

Ага, как же! Тащитесь сонной черепахой? Ваше дело.

– Давай, Гиппоной!

– Хай! Хай!

Сказать по правде, Исидор не догнал бы нас, даже если бы захотел. Перевернулся бы и шею сломал: себе и Каллимаху. Это у нас колесница, а почему? Мы – сыновья басилея. У Исидора телега: грузовая, двухколесная. И запряжены в нее не лошади, а мулы. Колеса цельные, поверх крест набит – тут не до гонок! Скрипу больше, чем скорости. Отцовы люди везли табунщикам припасы: муку, вино, соль. Еще всякое по мелочи, чего не добыть на выпасах или в лесу.