Спустя четыре года Гладстон скончался. За свою политическую карьеру он прошел длинный путь от сторонника консервативного торизма до инициатора либеральных реформ. Его детство пришлось на помпезную и великолепную эпоху Регентства, а как политик он формировался, уже находясь на вершине власти. Он был против Акта об избирательной реформе 1832 г., но затем умело подчинил себе силы, которые он освободил. Гладстон занимал пост канцлера казначейства в 1850–1860-х гг., по праву заслужив репутацию честного и принципиального человека во всем, что касалось финансовых вопросов, да и уровень жизни народа заметно вырос. Последние годы политической карьеры Гладстона были посвящены Ирландии, но он стал не первым и не последним английским политиком, пострадавшим из-за этой четверти Соединенного Королевства. Его тело в Вестминстерское аббатство доставил поезд метро. Таких пышных похорон Лондон не видел со дня погребения Веллингтона.

По итогам выборов 1895 г. к власти вернулся Солсбери, одержимый идеей осторожной осмотрительности во внешней политике, как Гладстон был одержим проблемами Ирландии. Даже когда Германия создавала линейный флот и вместе с Италией и Бельгией наступала на колонии Британской империи в Африке, Солсбери оставался безучастным, придерживаясь курса «блестящей изоляции». Под этим подразумевалось «лениво плыть по течению и время от времени вытаскивать багор во избежание столкновений». Он утверждал, что Британия заинтересована в том, чтобы «из всего, что может случиться, произошло как можно меньше». По поводу вмешательства во внутренние дела других стран он заметил: «За всю историю существования государств не было иной практики, которую настолько бы единодушно осуждали народы и которой бы настолько последовательно следовали их правительства».

Но империя не могла легко отречься от своих обязательств. Премьер-министр Капской провинции, алмазный магнат Сесил Родс мечтал о том, чтобы вся территория между Кейптауном и Нилом отошла Великобритании. Но камнем преткновения на пути к осуществлению его планов стала провинция Трансвааль, где в 1895 г. в результате войны с англичанами буры обрели независимость. В то время провинцию охватила золотая лихорадка. В 1895 г. Родс профинансировал дерзкий набег доктора Джеймсона, чтобы восстановить британский контроль над горным районом Ранда. Рейд провалился, но финансовые и имперские интересы, которые стояли за ним, спровоцировали военную конфронтацию и нападение буров на город Мафекинг. Были осаждены города Кимберли и Ледисмит, а над колонией Натал нависла угроза захвата бурами. Жители Великобритании, сначала поддавшиеся шовинистским настроениям, ужаснулись, осознав, насколько беспомощна их армия перед натиском бурских партизан.

В 1899 г. правительство отправило лорда Китченера, самого заслуженного полководца, в битве при Омдурмане отомстившего суданским повстанцам за смерть Гордона, остановить буров. Война продолжалась вплоть до 1902 г. Чудовищным нововведением Китченера стала система концентрационных лагерей для буров, чтобы лишить их возможности снабжать своих солдат продовольствием. Сведения о болезнях и высокой смертности в этих лагерях всколыхнули всю мировую общественность. В конце концов Великобритания одержала победу, и Трансвааль стал частью Британской империи. Взамен буры получили амнистию, право на самоуправление и компенсацию для своих семей. Эта война стала лишь одним звеном в целой серии военных конфликтов, которые проходили вдали от Британских островов, но неизменно дорого им стоили. Причиной этих конфликтов было пробуждение сил, угрожавших целостности Британской империи. Казалось, что затраты на подавление этих сил никогда не оправдаются.

К ХХ в. Британия сильно изменилась, причем радикальные преобразования, которым она подверглась за последние сто лет, превосходили любые реформы предыдущих столетий. Урбанизация населения стремительно набирала темпы, а численность населения увеличилась в четыре раза и достигла сорока миллионов. Самые ощутимые перемены произошли в укладе жизни британцев. В 1800 г. большинство их ютилось в небольших сельских домах и лачугах. Они жили за счет земли, а также за счет изделий, которые продавали на рынках в соседних городках. В домах не было ни водопровода, ни канализации. Отсутствовало народное образование. Люди были лишены медицинской помощи, почтовых услуг, возможности быстрого передвижения из-за недостаточного развития транспортной системы. Дома обогревались печами и освещались свечами. Самыми крупными по-прежнему были старые епархиальные города. Если бы можно было путешествовать во времени, то такому путешественнику показалось бы, что жизнь в большинстве уголков Англии почти не изменилась с 1700-го и даже с 1600 г.

К 1900 г. Англия преобразилась, и, что самое удивительное, такой ее можно увидеть и сегодня. Дома, кроме самых бедных, были построены из кирпича и камня. Инфраструктура городов включала мощеные улицы, водопровод и канализацию. В домах, которые занимали представители зажиточного слоя рабочего и среднего классов, был газ, а в некоторых и электричество. На столах можно было увидеть ежедневные газеты и продукты из разных стран. На покрытых щебнем дорогах стали появляться автомобили, правда, их скорость ограничивалась 20 километрами в час. Впрочем, необходимость нести перед ними красный флаг, чтобы предупредить об их приближении экипажи и всадников, уже отпала. В 1900 г. было установлено, что по дороге из Лондона в Брайтон в час проезжает 1200 «легких локомотивов». По всей стране курсировали поезда, включая лондонскую подземку на электрифицированных рельсах, скорость которой была вполне сопоставима со скоростью современных поездов метро. Большинству населенных пунктов стали доступны бесплатные или дешевые школы и больницы. Чистые заводы и фабрики вытеснили темные фабрики ранней Викторианской эпохи с их бесчеловечными условиями труда. Эта Англия стала воплощением оптимизма, новизны и, несомненно, прогресса.

22 января 1901 г. умерла королева Виктория. Две трети столетия британцы видели в ней воплощение законности и благопристойности. Даже в самые беспокойные и тяжелые времена она вместе с мужем-немцем и девятью детьми, многие из которых породнились с европейскими монархами, олицетворяла ценности домашнего очага и космополитизма. После смерти Альберта королева носила только черное и каждую ночь клала на подушку рядом с собой портрет покойного супруга. Казалось, что Виктория навсегда погрузилась в траур. Ее депрессию усугубляли безнравственность и мотовство сына Эдуарда, принца Уэльского, которому она многие годы не разрешала даже мельком взглянуть на государственные документы. На поведение Виктории не могли повлиять настоятельные просьбы министров, которые убеждали ее в том, что народ должен гораздо чаще видеть свою королеву. Тем не менее для большинства британцев Виктория стала воплощением всего, что они ценили в монархии, а именно стабильности и постоянства.

Вице-король Индии, самый блистательный из губернаторов всех колоний в мире, праздновал коронацию Эдуарда VII (1901–1910) запоздало, но с невероятным размахом. В 1903 г. барон Керзон созвал всех махараджей и набобов страны, простиравшейся от Афганистана до китайской границы, на пыльную равнину неподалеку от Дели, будущей столицы Индии. Здесь расставили роскошные шатры, мимо которых в кульминационный момент праздника проехали махараджи на слонах, украшенных золотом, в сопровождении огромных свит. Поговаривали, что никогда еще за всю историю не выставлялось напоказ столько драгоценностей, сколько их было на заключительном банкете. Тогда же Керзон милостиво освободил пострадавшие от голода штаты от уплаты процентов на полученные займы. Вскоре он отдал подполковнику Фрэнсису Янгхазбенду приказ вторгнуться Тибет.