И вот теперь, когда над городом уже прозвучали усиленные множеством репродукторов на мечетях крики муэдзинов и Колпиков решил часа на два отключиться, — как снег на голову сваливается эта сумасшедшая парочка!

«Переодеваться им, мыться… Зубы почистить!» — раздраженно думал он, но тем не менее из всех возможных вариантов выбрал именно большой автобус: только в нем был туалет с умывальником.

«Должно помочь, если там действительно настолько крайний случай!» — так решил Колпиков, а когда он увидел лица и одежду — сначала Наташину, а потом Казака, то понял: это и впрямь случай именно тот самый, крайний.

Несмотря на тональный крем и пудру, синяк на лбу Наташи продолжал быть заметен при взгляде хоть в профиль, хоть анфас, хоть в три четверти. Несмотря на одолевающую ее усталость, она долго вертелась перед зеркалом в своем номере, пытаясь хоть как-то уменьшить ущерб, нанесенный внешности, и наконец, огорченная, присела рядом с телефоном: Казак обещал позвонить, как только будет известно что-то про Корсара.

Мягкое кресло, тихий, уютный гостиничный номер, белоснежные простыни на разобранной кровати — все это сейчас казалось немного нереальным, частью какого-то сна. Или наоборот… Уходящий вниз колодец лифтовой шахты и темный простенок, мечущиеся по коридорам обезьянки и злобный оскал сторожевого пса, выстрелы и сумасшедшая гонка под рев двигателя — может быть, именно это было сном? А сейчас она всего лишь проснулась?

Может быть, ничего на самом деле не было? Сейчас Коля Казак позвонит и скажет, что Андрея никто никуда не увозил, и вообще, все хорошо…

Мысли Наташи потихоньку запутывались, и через несколько минут она уже крепко спала, так и не перебравшись в постель. Так прошло часа три, а когда ритмичный писк телефонного звонка разбудил девушку, ей показалось, что она только-только прикорнула.

— Наташа, ты? — Голос Казака был искусственно спокойным, и это нарочитое спокойствие уже само по себе заставило ее занервничать.

— Да, что случилось?

— Не хочу тебя пугать, но тут такое дело: Хомяка не хотят слушать.

— Что? Коля, я не поняла?

— Хомяку, как самовольно покинувшему лечебное заведение, предложили пройти экспертизу на вменяемость, а дальше и разговаривать не стали. Обещали затребовать у доктора Зуфира историю болезни, потом найти независимых медэкспертов — а без этого его словам никто не хочет верить

— Но ведь он здоров, и эксперты все подтвердят?

— Да, но это будет только завтра-послезавтра В консульстве говорят, что попробуют что-то сделать сегодня, но я им уже не верю. Вот…

Казак вдруг замолчал, будто решая, что стоит дальше говорить, а что нет. Наташа вскочила и закричала в трубку;

— Что, что вот? Почему ты об этом мне говоришь?!

— Не кричи, — произнес он очень тихо, и Наташа действительно замолчала, поняв, что сейчас услышит самое страшное. — Они там, в этом племени, или как его — в роду… Словом, они по своим законам уже все решили. Корсара хотят казнить завтра днем. Об этом объявлено. То есть может получиться так, что показания Хомяка уже ничего не изменят. Такие пироги.

— Подожди, Коля, подожди! Такого не может быть! Ведь должен быть какой-то способ — не знаю, шум поднять, в прессу сообщить…

— Я позвонил в корпункт сначала к нашим телевизионщикам, потом каких-то американцев в справочнике нашел. Наши без согласования с Москвой ничего делать не хотят, а американцы попросту послали, дескать, им не нужны фальшивые сенсации.

Казак вдруг забыл свой деланно-бесстрастный тон и заговорил горячо и сбивчиво:

— Все утро как в стену бьемся! В полиции даже к следователю не пустили — дескать, ваше заявление записано, вас вызовут, дипломаты ни уха ни рыла не чешут, и вообще — словно ничего не произошло! Наташка, честно, я уже плохо соображаю, что происходит: все вокруг такие вежливые, и всем наплевать на все, что вчера, что сегодня! Словно собрали полный город сволочей, что местные, что наши, всем наплевать…

— Всем? — перебила его Наташа. — Ты уверен, что всем?

— А ведь точно… — протянул Казак, вдруг поняв, о ком идет речь, и воскликнул: — Тогда давай к нему! Встречаемся у нашего офиса… Черт, тебе же сегодня работать надо было, и мне тоже! Давай лучше где-нибудь еще, а то полковник увидит и устроит разбор полетов. А нам сейчас только этого не хватало.

— Да уж… — Наташа мрачно улыбнулась, представив, что сейчас говорит и думает начальник делегации. — Тогда я подойду сразу к… к нему, ты меня понимаешь?

— Иду, — коротко бросил Казак. Наташа швырнула трубку на кровать и кинулась собираться. Уже в дверях она остановилась и на секунду окинула номер прощальным взглядом: все-таки сном оказались именно этот уют и это спокойствие. А теперь пришла пора возвратиться в действительность.

Всего лишь сутки назад Казаку казалось, что авиавыставка — это главное, вокруг чего крутится все окружающее. Если бы ему кто-то прошлым утром сказал, что на следующий день он будет шагать по аэродрому, вообще ничего не замечая ни в небе, ни вокруг себя, он бы лишь хмыкнул. Но теперь он действительно не обращал внимания ни на что вокруг. Было только одно: какие-то гады ради своих неведомых интересов обрекли его друга на гибель. И допустить этого было нельзя.

Попытки привлечь внимание официальных властей к судьбе Корсара натолкнулись на странное равнодушие. Ну что ж, придется действовать неофициально.

«Понятно, что ни штатные, ни внештатные охранцы в не свое дело не полезут, — сосредоточенно думал он. — Одно дело охранять „Крыло“ от всяческих бед, а совсем другое — лезть непонятно куда выручать непонятно кого. Да бог с ними. Выпросить бы хоть снаряжения какого-нибудь и уговорить Колпикова добыть информацию, где, собственно, Корсара держат. Ведь смог же он вычислить Хомяка! А потом…»

Что будет потом, Казак не очень представлял. Ведь казалось таким простым делом пробраться в больницу, поговорить с человеком, и то целый детектив получился. А выкрасть из-под стражи приговоренного к смертной казни — чем это может кончиться, особенно для того, кто сделает такую попытку?

Ответ на этот вопрос был настолько очевидным, что Казак старался не думать на эту тему. Будь что будет. Если найдется какой-то другой способ действий — хорошо, попробуем. Не найдется…

Казак толкнул дверь офиса, на которой висела табличка «Временно закрыто», и сразу же услышал голос Хомяка, доносящийся из внутреннего помещения.

Слова разобрать было трудно, но звучащее в его речи раздражение чувствовалось и без них.

Крепкий молодой человек в костюме и при галстуке, сидящий за секретарским столом, окинул Казака внимательным взглядом и коротко кивнул на вторую дверь.

«Секретарша вполне соответствующая…» — отметил Казак. То, что господин Колпиков прилетел в Дубай отнюдь не торговать запчастями, стало ясно еще вчера. Пара «своих», хотя они и не стали ничего о себе говорить, тоже появилась в госпитале скорее всего не без его участия.