— Это не имеет значения, — я повернулся, чтобы уйти, но мои ноги были слишком тяжелыми, чтобы нести меня вперед.

Матрас был сделан из материала с эффектом памяти, что делало невозможным услышать движение. Я не знал, что она встала с кровати, пока ее мягкая рука не схватила мою.

— Останься со мной, Джерико. Ты можешь продолжать ненавидеть меня. Просто останься.

— Это не так, — сказал я против своей воли. Я с трудом сглотнул, запихивая в себя остальные идиотские слова. К сожалению, она прижалась своими сиськами к моей руке движением, которое показалось слишком расчетливым со стороны Брэкстон, чтобы оказаться намеренным.

— Что не так?

— Я не ненавижу тебя.

— Тогда почему ты даже не смотришь на меня?

Потому что я был слишком занят, уставившись в точку на стене, как будто там были ответы на то, почему я продолжал портить себе жизнь. Чем больше я вкладывался в Брэкстон, тем глубже становилась моя дыра.

— Потому что теперь ты принадлежишь Хьюстону. Это значит, что я не должен хотеть того, что хочу, когда смотрю на тебя.

Она положила руки мне на грудь, и я позволил ей прижать меня спиной к двери:

— Я могу быть и твоей тоже.

Поднявшись на носочки, Брэкстон прижалась своими губами к моим. Я не поцеловал ее в ответ. Я сдерживался ровно столько, сколько потребовалось ей, чтобы провести языком по кольцу в моей губе, а затем по складке моих губ. Тогда я сдался с рвением мальчишки, наконец добравшегося до первой базы, и мастерством человека, который умирал с голоду.

Она была слишком хороша на вкус, чтобы быть правдой.

Я позволил ей сделать все самой, чтобы посмотреть, что она будет делать без чьего-либо руководства, и она меня не разочаровала. Она была именно такой ненасытной, как и утверждал Хьюстон. Мы останавливались достаточно надолго, чтобы перевести дух, а затем возвращались к делу, как будто не могли пережить слишком долгую разлуку. Ее губы оказались мягче и полнее, чем я себе представлял, когда они соприкасались с моими, и тихие звуки, которые она издавала, заставили меня задуматься о других хитрых способах их использования.

Я всегда знал, что Брэкстон у меня в голове.

Она доказала это, когда упала передо мной на колени.

Я не остановил ее, когда она расстегнула мой ремень и расстегнула пуговицу на моих джинсах. Однако прежде чем она успела расстегнуть на мне молнию, я схватил ее за запястья.

— Ты не обязана этого делать, — сказал я ей и тут же пожалел, что не могу взять свои слова обратно. — Я останусь.

— Что ж, это большое облегчение, — она отдернула руки.

Блядь.

Я не был уверен, как я собираюсь пережить эту ночь. Мне никогда не удавалось быть таким твердым. Однако вместо того, чтобы встать, она выдержала мой пристальный взгляд.

Карий был самым распространенным цветом глаз, но у Брэкстон взгляд был подобен космическому шторму.

Независимо от того, как много чувств выдавали ее глаза, я всегда чувствовал себя еще более сбитым с толку, чем раньше.

Я был слишком увлечен, гадая, что происходит у нее в голове, чтобы заметить, как она расстегивает мою молнию. Я пришел в себя как раз вовремя, чтобы стянуть джинсы и боксеры достаточно низко, чтобы освободить свой член.

Брэкстон, не теряя времени, облизала кончик. Я чувствовал себя так, словно мне снова четырнадцать и я вот-вот получу свой первый минет. Только на этот раз я был эмоционально вовлечен.

Подразнив головку до тех пор, пока ее рот не стал приятным и влажным, она медленно взяла меня. Мне понравилось, что она не слишком сосредотачивалась на том, чтобы вывести меня из себя, и не думала, что, отведя взгляд, каким-то образом сделает сосание моего члена менее неловким. Брэкстон выдерживала мой пристальный взгляд, улавливая мои сигналы всякий раз, когда она сжимала меня слишком крепко или оказывала недостаточное давление. Когда она нашла свой ритм, мои глаза закрылись, а голова откинулась на дверь.

Блядь, Брэкстон.

Я держал глаза закрытыми, может быть, секунды две максимум — достаточно долго, чтобы понять, что хочу наблюдать за ней каждую секунду. Теперь ее щеки ввалились, когда она попыталась заглотить меня еще сильнее. Она взяла меня на половину, прежде чем сдаться и покачать головой взад-вперед. Если бы она была групи, или я был Хьюстоном, или Лореном, я бы заставил ее взять меня целиком. Вместо этого я соблюдал заданный ею ритм так долго, как только мог. Влажный звук, с которым я трахал ее в рот, сводил мои чертовы пальцы на ногах.

В конце концов, удовольствие, которое она предлагала, растоптало все мои благие намерения. Я был слишком далеко, чтобы думать о чем-то другом, кроме как выплеснуть свою сперму ей в горло. Мои пальцы скользнули по ее рыжим волосам, прежде чем крепко сжать пышные пряди. Затем я выполнил самую сложную часть достижения необходимого мне оргазма.

Я оторвал ее рот от своего члена.

Нижняя половина ее лица была мокрой от старания угодить мне, когда она в замешательстве смотрела на меня своими заплаканными глазами. Мой член тоже разозлился на меня за то, что я его перебил. Толстые вены извивались по моему стволу, покрытому ее слюной, пока не достигли фиолетовой головки, которая находилась всего в нескольких дюймах над ее губами.

— Сейчас я собираюсь трахнуть тебя в рот, хорошо?

Ее брови опустились, когда я спустил джинсы с бедер.

— Разве это не то, что мы делали? — она выглядела так, словно хотела, чтобы земля разверзлась и поглотила ее целиком. — Тебе не понравилось?

Я улыбнулся ей, прежде чем наклониться, схватить ее за руки и поцеловать каждую пару костяшек:

— Это было идеально.

Я не знал, как объяснить, что мне нужно, не напугав ее, поэтому ничего не сказал. Обхватив ее руками мою задницу, чтобы она могла держаться за меня, я запустил пальцы в ее рыжие волосы, прежде чем крепко ухватиться.

Ее губы были созданы для сосания члена, и я намеревался помочь им полностью раскрыть свой потенциал. В тот день, когда мы встретились, мне показалось, что она накрасила губы мягким оттенком красной помады. Но сейчас я понял, что все в Брэкстон было естественным — ее рыжие волосы, припухлые губы, упругие сиськи, пышная попка и ее способность очаровывать меня одним своим присутствием в комнате.

Губы Брэкстон приоткрылись, когда я подразнил их своим членом, и я со стоном снова оказался у нее во рту.

На этот раз я не стал