— Проблема в том, что нам должны были сказать.

— Я говорю вам сейчас, — невозмутимо ответил Ксавьер. — Кроме того, они все равно платили за встречу не с вами троими. Они хотят ее.

— Ага, — с усмешкой ответил Лорен, — конечно. Я поверю в это, только когда у меня отвалится член, — он умчался прочь, давая понять, что не ищет кого-то, с кем можно было бы поспорить.

— Это безумие, — сказал Рик, удивив меня своим возражением. — Это первый тур Брэкс. Мы отыграли всего несколько концертов. Откуда они знают, что для нее это не будет слишком тяжело?

Услышав это, я приподняла брови. Уверена, что смогла бы вести вежливую беседу с совершенно незнакомыми людьми. Я делала это почти каждый день, работая в «Суккуленте».

— Что ж, если вы, ребята, справились с этим даже со своими искрометными личностями, уверена, что и со мной все будет в порядке.

Взгляд Рика метнулся ко мне, в его серебристых глазах появилась паника, когда он понял, что обидел меня. Я уже знала, что это было не то, что он имел в виду. Он хотел защитить меня, но я могла сама постоять за себя. Я начинала хорошо разбираться в их дерьме.

— Нет, это не… Я не имел в виду…

Я взяла его большую руку в свою и сжала:

— Все в порядке. Я знаю.

Мою ладонь покалывало от прикосновения к нему так скоро после прошлой ночи. По блеску в его глазах я поняла, что он тоже переживает ее заново. Поскольку я не могла полностью списать свою реакцию на похоть, я отпустила его и спокойно подождала, пока сладкий аромат ягод рассеется.

Сначала Лорен, а теперь Джерико.

Что означали эти новые эмоции?

Как ни в чем не бывало, я повернулась, намереваясь обратиться к Ксавьеру, но мое внимание привлекло что-то другое. Хьюстон был прекрасен, даже когда от него были дурные предчувствия. Прямо сейчас его глаза и складка губ говорили мне, что у меня впереди долгая ночь. Я расправила плечи, притворяясь, что мне все равно, что он знает, что между мной и Риком что-то произошло.

— Когда начинается встреча? — я спросила Ксавьера.

Он посмотрел на свои часы, а затем на дверь позади меня, которая только что открылась:

— Сейчас.

Я была рада, что больше не держу Рика за руку. Я не хотела, чтобы у фанатов «Связанных» сложилось обо мне первое впечатление, что я облажалась на пути к вершине. Все знали, что предположения распространяют слухи, факты необязательны.

Так уж случилось, что я трахалась, сосала или мутила с каждым членом «Связанных».

Дело было не в том, что я заняла место в их мире. У меня не было намерения задерживаться здесь. Все, что имело значение — это, чтобы у меня хватило бы сил уйти, когда придет время.

Я попыталась последовать за Ксавьером, когда он направился к небольшой группе, переполненной волнением, но рука, обхватившая мое запястье, остановила меня.

По жестокой хватке я поняла, что это Хьюстон.

Рик был слишком нежен, когда ему не отсасывали, а Лорен все еще где-то дулся. Кроме того, Лорен схватил бы меня за задницу, и ему было бы все равно, кто увидит.

— Этого не произойдет, — объявил он, как только я развернулась на каблуках, чтобы посмотреть ему в лицо. Я все еще раздумывала, ломать ему нос или нет. — Возвращайся к автобусу. Я скажу Ксавьеру, что тебе стало плохо. Лейбл вернет им их деньги.

Я высвободила запястье, и, чтобы не устраивать сцен, Хьюстон позволил мне это.

— Может, тебя это и устраивает, но меня — нет. Посмотри на них, — конечно, он проигнорировал мой приказ и вместо этого не сводил с меня пристального взгляда. — Держу пари, что по крайней мере один из этих людей пожертвовал чем-то большим, чем просто парой сотен баксов. Ты можешь вернуть им деньги, но ты не можешь отмотать время назад. Я не разочарую их.

— Это именно то, что ты сделаешь, если пойдешь туда. Они хотят чего-то, чего мы не можем им дать, Брэкстон. Не сейчас, а может быть, и никогда. От нас ожидают, что мы будем вести себя как друзья, как будто мы можем дышать одним воздухом. Но мы не можем.

Я обдумала его точку зрения. Я знала, что неприветливость не могла быть причиной того, что Хьюстон, Лорен и Рик захотели бы отвернуться от своих поклонников. «Связанные» были стеклянной бутылкой, которую они использовали, чтобы сдерживать свои эмоции.

На сцене они были вольны дать им выход.

Как только свет гас, они засовывали все обратно внутрь, закупорив до следующего шоу.

Проблема со стеклом заключалась в том, что оно разбивалось под давлением.

Ярость, неповиновение и печаль — это все, что они могли дать, поэтому они вложили это в свою музыку и использовали на сцене. Они показывали свою уродливую правду через красивую призму. Мир верил, что все это было спектаклем, и они позволили им это, потому что были уверены, что все от них отвернутся.

Неизвестность защищала их.

До сих пор я предполагала, что у них иммунитет. Я думала, что их наплевательское отношение — это правда, скрывающаяся за фасадом. Это было не так. Это была маска.

А как же моя собственная потребность притворяться?

Сегодня вечером я с ошибками, пробиралась по сет-листу, потому что не могла забыть о сексе, занимающем каждый уголок моего сознания. Если бы не встреча, я бы пошла за Лореном, может быть, загнала Рика в угол или убедила Хьюстона сделать это еще раз.

Предупреждение о спойлере — это было бы ложью.

Я была неспособна не желать большего. Я предупреждала их об этом на фестивале.

Бежать обратно к автобусу и прятаться казалось проще простого, пока я не вспомнила, что приехал в этот тур, чтобы сделать все наоборот.

— И что с того? — сказала я, разозлив Хьюстона настолько, что у него пар из ушей пошел. — Думаешь, они стремятся к совершенству? Твоя боль — вот что взывало к ним, Хьюстон. Они не отвернутся. Не до тех пор, пока ты продолжаешь давать им что-то настоящее.

— Пороки лучше фальши, — пробормотал Рик у меня за спиной.

Я одарила его благодарной улыбкой через плечо.

Да.

Пороки лучше фальши.

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Брэкстон и Рик бросились к группе прежде, чем я успел их остановить. Если она хотела учиться на собственном горьком опыте, кто я такой, чтобы возражать? Я не заскучаю, это уж