class="p1">— На совесть, стало быть, ему давили? Плохо, Виталий Иннокентьевич. Двойка вам, придете на пересдачу.

— Евгений Николаевич, я… — начал Витвицкий.

Некрасов снова перебил его:

— Что «Евгений Николаевич»? Работа в милиции ведет тебя к деградации. Ты стал мыслить, как человек в погонах. Впрочем, пуркуа бы и не па?[13] Скажи лучше, как там старший лейтенант Ириша?

Витвицкий нахмурился.

— Давайте вернемся к работе.

Некрасов посмотрел на Витвицкого, понимающе улыбнулся. От этого понимания Витвицкий начал нервничать.

— Ну, давай о работе. Вы пошли по шаблону, подошли к нему, как к обычному человеку.

— Вы же сами говорили, что он обыкновенный.

— Я говорил, что он выглядит как обыкновенный человек. Но думать, что вы разговорите его методами, которыми, как выражаются в вашем ведомстве, «раскалывают» мелких жуликов, — наивно. К нему нужно подходить с другой стороны.

Витвицкий недовольно посмотрел на Некрасова.

— И что вы предлагаете?

— Для начала позавтракать, — опять улыбнулся Некрасов.

Часть VIII

Брагин шел по коридору, чуть помахивая папкой, и, судя по выражению лица, размышлял о чем-то очень позитивном, когда его догнал и практически подрезал Липягин.

— Виктор Петрович, на минутку…

— Что вам, майор? — недовольно буркнул Брагин.

— Тут такое дело… Через, — Липягин посмотрел на часы, — двадцать шесть часов нам задержанного отпускать придется. Что думаете по этому поводу?

Брагин нахмурился. Он сейчас не чувствовал себя так уверенно, как в кабинете, и слегка «забуксовал»:

— А что тут думать… — Однако долго быть в замешательстве Брагин не привык и сразу перешел в атаку: — Работать надо было лучше! Это же ваша задача — расколоть преступника, нет? Вот вы и должны… Подход найти к нему какой-то, я не знаю. Если уж нет груза неопровержимых доказательств. Ясно вам?

— Да яснее ясного. И все же?

— Вот и давайте. — Брагин повернулся, чтобы уйти. — Время еще есть.

— Я, собственно, потому и подошел. Нарисовался один вариантец, — Липягин потер подбородок.

Брагин остановился, снова повернулся к Липягину.

— Что еще за «вариантец»?

— В СИЗО, в семнадцатой камере, сидят Федорчук и Обольшин, рецидив. Сто сорок пятая и сто восьмая, гоп-стоп с отягчающими. Обоим корячиться по восьмерику. Я с ними уже… Ну, перетер, понимаете, да? Мы сажаем Чикатило к ним, они тепло и по-дружески, — Липягин хищно, широко улыбнулся, — беседуют, и он к утру пишет признательное. Чик-трак, и мяч в воротах.

— Хм, — Брагин понимающе прищурился. — Цена вопроса?

— Они ставят условие — скостить хотя бы до пяти.

— А получится?

— Есть там одна лазейка… — еще шире улыбнулся Липягин.

* * *

Когда Некрасов и Витвицкий после завтрака вошли в кабинет, Горюнов что-то писал, то и дело отрываясь и перечитывая написанное.

— Здравствуйте, товарищ майор. Давно не виделись, — доброжелательно приветствовал Некрасов.

Горюнов поднял голову, увидел профессора, улыбнулся, встал, протянул руку.

— Здравствуйте, Евгений Николаевич! Да уж, давненько. Как долетели? Устроились? Может быть, что-то нужно?

Некрасов внимательно посмотрел на Горюнова, затем перевел взгляд на Витвицкого.

— То есть пригласить меня была ваша инициатива, товарищ майор? А начальство вообще в курсе?

— Ну… в общих чертах, — усмехнулся Горюнов.

— Получается, — тонко улыбнулся Некрасов, — что мы, по сути, действуем на свой страх и риск?

Витвицкий попытался что-то сказать, но Горюнов жестом остановил его.

— Не совсем.

Он достал удостоверение КГБ, продемонстрировал Некрасову. Профессор с интересом изучил корочки, кивнул:

— Комитет государственной безопасности… Ну это меняет дело, Олег Николаевич. Хорошо, теперь я все понял. Сколько у меня времени?

— Меньше суток, — жестко сказал Горюнов и подал Некрасову папку с документами. — Тут собраны все материалы и аналитическая записка по эпизодам дела. Почитайте.

— Обязательно, — с серьезным лицом сказал Некрасов. — Мне потребуется часа два — а потом я готов с ним встретиться.

* * *

Традиция «крылечных» перекуров, введенная еще предшественником Ковалева, блюлась работниками ростовского УГРО свято. На крыльце можно было не только дышать свежим воздухом, но и разговаривать свободно, не опасаясь, что кто-то стоит за твоей спиной.

Липягин уже докуривал сигарету, когда из здания вышел Ковалев с красным, злым лицом.

— О, Семеныч! — Липягин достал пачку, протянул начальству. — Угощайся…

Ковалев навис над Липягиным, зашипел ему в лицо:

— Эдик, ты охуел?!

Липягин оторопело опустил руку с сигаретной пачкой.

— А чё?..

— Хуй в очо! Нет, ты скажи: ты совсем ебанутый? Ты нахуя… — он быстро оглянулся, не слышит ли кто: — Ты нахуя Чикатило приказал перевести в семнадцатую?! Ты чем думаешь, блядь?

— А, ты про это, — поскучнел Липягин. — Ну так а хули еще делать? Нам его завтра отпускать придется…

— Опять набой? Тебе истории с Кравченко мало было? Я тебя, дурака, тогда еле отмазал…

— Я с Брагиным все обсудил, он сказал, что прикроет, — опустив глаза, промямлил Липягин.

— Да Брагин твой! — закричал Ковалев, но тут же осекся и заговорил прежним тихим голосом. — Брагин твой орден получит и в Москву уедет. А потом сам же против тебя служебку запустит, понял? Чтобы тебя из органов поперли — и концы в воду.

— Я ж для всех старался. Как лучше хотел, — развел руками Липягин.

— Как лучше, — передразнил его Ковалев.

— И че делать? Его уже перевели…

— Да не перевели его никуда. Я отменил все. Но ты Брагину, если что, скажи, что все на мази, понял?

— А все на мази? — Липягин недоверчиво улыбнулся.

— Хуй его знает, — Ковалев посмотрел на часы. — Но больше никакой отсебятины. Уяснил?

Липягин молча кивнул.

* * *

Чикатило сидел за столом, глядя перед собой. Вошел улыбающийся Некрасов — в руках неизменный блокнот и папка.

— Здравствуйте, Андрей Романович.

— Здравствуйте, — тихо ответил Чикатило и вдруг с напором спросил: — Почему меня держат в неволе? Это произвол!

Некрасов сел за стол напротив Чикатило, положил на край стола папку, посмотрел на Чикатило с интересом. Для Некрасова он был прежде всего любопытным случаем в научной практике.

— У вас широкий словарный запас. Это редкость.

— Я имею два высших образования, — раздраженно сказал Чикатило. — Я педагог. А вы держите меня в застенках! Безо всяких оснований держите.

Некрасов раскрыл блокнот.

— Ну я-то вас нигде не держу, — сказал он. — Я три часа назад прилетел из Москвы.

Чикатило впервые оторвал глаза от столешницы и посмотрел на Некрасова. В глазах Чикатило появился заметный интерес.

— Я — ученый, Андрей Романович, — продолжил Некрасов. — В плане образования мы с вами даже отчасти коллеги. У меня тоже два высших.

— Вы писатель, что ли? — кивнул на блокнот Чикатило.

— Нет, не писатель. Я врач, — Некрасов внимательно следил за реакцией Чикатило. — Психиатр.

Чикатило вздрогнул.

— Зачем психиатр? Сумасшедшего из меня решили сделать?

— Отчего же? Полагать,