никаких странностей… — начал Витвицкий.

Фаина перебила его:

— Он был обычным мужем. Не пил, не курил, со мной всегда был вежливый… Никогда не могла себе представить, что муж способен совершать такие преступления: он был тихоня и не мог вообще никого обидеть…

Неожиданно она закашлялась, Витвицкий снова налил ей воды. Фаина посмотрела на Витвицкого, игнорируя стакан. Пятна от туши вокруг глаз делали ее похожей на тяжелобольного человека.

— Я ведь, наверное, могла бы предотвратить совершенные им преступления… Могла бы, например, заставить его уйти со снабженческой работы и устроиться на такую работу, чтобы он был на виду…

Фаина умолкла, отвернулась, застыла. Витвицкий и Горюнов тоже молчали, не глядя друг на друга.

* * *

По лесополосе полз густой туман, деревья тонули в нем, вырисовываясь черными силуэтами. Машины, оставшиеся за деревьями у станции, не угадывались вовсе. От мрачного пейзажа веяло сказками братьев Гримм.

Звуки в тумане тоже искажались. Жутковато чавкали по сырой траве конвойные, шаркал Чикатило. Его вели сквозь туман пристегнутого наручниками с двух сторон к конвоирам. Следом молча шли эксперты с фотоаппаратом и камерой, Ковалев, Липягин, оперативники.

Наконец процессия остановилась. Майор выудил сигарету и протянул пачку начальству. Ковалев не стал отказываться. Оба закурили.

— Дима, ты снимаешь? — нарушил тишину Липягин, обращаясь к эксперту с камерой.

— Да, — кивнул тот. — Пошла запись.

— Подследственный, вы готовы показать, где было совершено убийство несовершеннолетнего Годовикова? — обратился майор к Чикатило.

— Готов, — тихо отозвался тот.

— Не слышно! Громче! — пророкотал Липягин.

— Да, готов, — чуть громче повторил Чикатило. — Мы шли вот оттуда…

Он дернул рукой, но наручник, что приковывал его к конвоиру, помешал широкому жесту.

— Отцепите его, — распорядился майор.

Конвоир молча достал ключи, отстегнул наручники. Чикатило принялся растирать запястья.

— Спасибо. Да, мы шли вот оттуда… — указал он в сторону станции. — По тропинке… Вот сюда…

Он сделал несколько шагов в сторону, остановился и обернулся.

— И вот тут я его схватил…

— Стоп! — оборвал признание Липягин и повернулся к оперативнику. — Саня, манекен давай!

Оперативник шагнул к Чикатило, положил перед ним на землю манекен-куклу.

— Подозреваемый, покажите на манекене, как вы схватили потерпевшего, — сказал Липягин.

Чикатило поглядел на манекен. Тот лежал перед ним с нелепо торчащими в стороны руками, совсем не похожий на живого человека. Чикатило неловко поднял куклу, повернул в руках, пытаясь как-то приспособиться.

— Вот так я его схватил… — показал он. — Удочка мешала, и я ее сломал. Начал прижимать мальчика к себе… Повалил на землю…

— Дима, снимаешь? — тихо бросил эксперту Липягин. — Все нормально?

— Да, товарищ майор, — кивнул тот, не отрываясь от камеры.

1993 год

Чикатило ходил по камере в напряженном раздумье, то и дело посматривая на лампочку под потолком, словно бы опасаясь угрозы оттуда. Как будто зарешеченная лампочка могла наброситься на арестанта.

Лязгнул замок в двери. Чикатило остановился, боясь обернуться.

— Осужденный Чикатило, на выход! — раздался за спиной голос конвоира.

Осужденный замер, медленно повернул голову к двери.

— Куда? — напряженно спросил он.

— Там узнаете.

— С вещами? — уточнил Чикатило.

— Без.

— Потому что при расстреле вещи не нужны? Да?! — В голосе арестанта появились истерические нотки.

— Отставить переговариваться! — сухо обрубил конвоир. — Руки за спину, выходите быстро, иначе выведем силой!

* * *

Чикатило застыл, нависая над поваленным на землю манекеном.

— Что вы встали? — Ковалев докурил и отбросил в кусты окурок. — Дальше, дальше!

— Я лег сверху… — глухо произнес Чикатило, воровато оглядываясь на полковника.

— Раз лег — значит, ложись! — зло поторопил Александр Семенович.

Чикатило затравленно поглядел через плечо на сердитого полковника.

— Подследственный, делайте как тогда, — подстегнул Липягин.

Чикатило, кряхтя, опустился на колени и лег на землю, подминая под себя манекен. Несколько мгновений он лежал неподвижно, затем начал медленно двигать тазом, изображая половой акт. Сперва не спеша, будто стесняясь, потом быстрее, пока не задергался всем телом.

Это выглядело нелепо и страшно. Липягин поморщился, полез за новой сигаретой.

— Он стал вырываться, — продолжая дергаться, хрипло проговорил Чикатило. — И я начал бить его ножом…

Он несколько раз ударил сбоку по манекену сжатой в кулак, сжимающей воображаемый нож рукой.

— Блядь, я его застрелю сейчас прямо здесь, — сквозь зубы процедил Ковалев на ухо майору. — Пацану десять лет было…

— Александр Семенович, шел бы ты в машину, а? — негромко отозвался Липягин. — Мы все сделаем сами: запротоколируем, снимем, запишем.

— Все нормально, Эдик, — взял себя в руки полковник. — Работаем.

— Потом я встал, застегнул штаны… — поднялся с земли Чикатило. — Он лежал и смотрел на меня, и я…

Он замолчал и судорожно облизнул и без того влажные губы.

— Он был жив? — холодно спросил Липягин.

— Я… Я не знаю… — заторопился вдруг Чикатило. — Нужно было пульс, наверное, пощупать… Или зеркальце ко рту поднести…

— Сука! — не выдержал один из оперативников. — Я бы тебя…

— Саня! — резко перебил Липягин. — Марш в машину!

Оперативник, стиснув зубы, посмотрел на начальство. Развернулся под тяжелым взглядом майора и, ссутулившись, побрел обратно к станции.

— Подследственный, продолжайте, — повернулся к Чикатило Липягин.

— Я вырезал ему глаза, чтобы он не смотрел на меня. Вот так. — Чикатило наклонился и сделал быстрое движение возле головы манекена, будто ковыряя там ножом. — Потом я стал собирать одежду.

— Для чего вы стали собирать одежду? — неожиданно громко спросил Липягин.

— Чтобы спрятать, — поспешил объяснить Чикатило. — Чтобы ее не нашли.

Майор обернулся на эксперта с камерой — еще раз удостовериться, идет ли запись. Камера светила красной лампочкой.

— Почему вам было важно, чтобы одежда жертвы была спрятана? — четко проговаривая, спросил Эдуард Константинович.

— По ней можно опознать труп.

Повисла пауза. Чикатило неловко топтался возле манекена, переминаясь с ноги на ногу.

— Подследственный Чикатило, где вы спрятали одежду потерпевшего? — нарушил тишину Липягин. — Можете показать?

— Да, я… я могу, — оживился тот. — Это рядом. Вот тут…

Он сделал несколько шагов к деревьям и указал на змеящиеся, выпирающие из земли корни.

— Вот здесь.

Милиционеры подошли ближе. Чикатило опустился на колени у корней дерева, разгреб руками слежавшиеся опавшие листья, мох, землю и вытянул за рукав из-под корней грязную полуистлевшую детскую курточку.

— Стоп! Подследственный — отойдите! — рявкнул Липягин и обратился к эксперту. — Дима, снимай!

Команда была излишней.

Чикатило поднялся и отступил в сторону, давая пространство милиционерам. Камера фиксировала, как оперативники раскапывают землю между корней, как достают остальные вещи — полуистлевшие обрывки брюк, кепку, обрывки рубашки и небольшой алюминиевый бидончик.

— Вещи на экспертизу, — задушенно процедил Липягин. — Следственный эксперимент закончен.

Конвоир молча пристегнул наручник и повел Чикатило к машине. Эксперт остановил запись и опустил камеру. Липягин повернулся к Ковалеву. Тот стоял непривычно бледный.

— Эти вещи