колебался. Он явно не знал, как произнести то, что надо было сказать.

– Убийца снимал кожу с живых людей. Он хотел, чтобы они оставались живыми.

– Как это?

– Чтобы поиграть с ними, – сразу же понял Микелис.

– Хуже, – вмешался Томаш, – он хотел истязать их как можно дольше и сильнее.

Полицейский в костюме отступил на несколько шагов и обвел рукой окружавшее их пространство:

– Посмотрите, где мы находимся… Это не просто часовня, а город, высеченный в скале, но не просто в скале.

Лицо Микелиса напряглось.

– Соль, – пробормотал он во внезапном озарении. – Он не только хотел принести жертву Христу. Он пришел, прежде всего, чтобы развлечься. Чтобы убить. Чтобы насладиться муками людей.

– При чем здесь соль? – спросила Людивина, которая не могла понять рассуждений криминолога.

– Он садист. Он питается страданиями других.

Томаш наконец смилостивился и раскрыл карты:

– Он содрал с них кожу живьем, а затем столкнул в соль. Чтобы посмотреть, как они будут корчиться.

Он сделал глубокий вдох, стиснул челюсти и наконец выдавил:

– Они погибли от болевого шока.

37

Пятеро следователей спускались еще глубже в недра земли.

Они углублялись в прошлое, все дальше от общества людей, оставшегося на поверхности. Здесь, казалось, все прочее переставало существовать, здесь законы и мораль утрачивали силу. Здесь царило одиночество, почти забвение. Они постепенно приближались к месту трагедии, где оборвалась жизнь двух человеческих существ. Двух женщин, которые не вернулись оттуда живыми. Двух маленьких девочек с их детскими надеждами и мечтами, потом – девушек, вступивших в реальный мир, и, наконец, двух молодых женщин, которые жили, радуясь и огорчаясь, преодолевая трудности, надеясь и разочаровываясь, и день за днем, воспоминание за воспоминанием, строили свою судьбу. Планировали будущее. Прокладывали путь ощупью, наугад, но этот путь уходил куда-то далеко в необозримое будущее. Эти две женщины в самых страшных кошмарах не представляли, что в обычную, похожую на другие ночь они закончат жизнь так ужасно, и не было им никакого предзнаменования. Смертный приговор был вынесен окончательно и бесповоротно, он перечеркивал все и исключал любое будущее, как неумолимая гильотина, обрубившая это будущее невыносимым настоящим.

Дух убийцы еще витал в этих стенах. Он призраком маячил в умах полицейских.

Каждый шаг в темноту казался новым шагом к самому сердцу Зла.

Людивина успела все перевести Сеньону, пока они шли от церкви к месту преступления, и великан не проронил ни слова, лишь покачивая головой.

Внезапно стена справа закончилась, сменившись низкими деревянными перилами, и перед ними открылся вид на гигантскую полость в скале. К стене лепилась узкая лестница, которая ступень за ступенью, площадка за площадкой спускалась к зеленому зеркалу воды, бросавшему на стены пещеры светлые блики, обводившему золотом загадочные фигуры подземных фей, неподвижных, как камень.

Само по себе озеро было не очень большим и не очень глубоким, но размещенные на дне прожекторы делали его огромным.

Томаш указал на изумрудное око воды под ними:

– Именно сюда он столкнул своих жертв, содрав с них кожу заживо. Как вы можете себе представить, вода очень соленая.

– Они не утонули? – спросила Людивина.

– Нет. В легких есть какое-то количество воды, но она попала туда уже после смерти. Патологоанатом обнаружил в желудках такую концентрацию желудочного сока, что это можно объяснить только страшной агонией, вплоть до почти мгновенного образования язв.

– Боже мой… – прошептала Людивина, перегнувшись и глядя на подземное озеро.

– Лулу, – сказал Сеньон, – спроси, установлены ли личности жертв.

– Это две проститутки, о которых знала полиция, – ответил Томаш. – Юрек послал своих людей по их следу, но они никак не связаны друг с другом, разве что работали менее чем в десяти километрах друг от друга.

– И никаких свидетелей похищения?

– Вообще ничего. Место пустынное, нежилое, но при этом бесконечный поток машин, кто-то присматривается, кто-то снимает девушку, кто-то не решается и едет дальше. И так постоянно. Слишком много машин проехало мимо.

– А как насчет первой жертвы, той, что была убита в воскресенье вечером? – спросил Микелис.

– Между тремя жертвами никакой связи, разве что все шлюхи.

От того, как он произнес последнее слово, Людивина вздрогнула. В голосе звучало презрение, даже отвращение.

– Это те, кого называют прицепщицами, – добавил Томаш. – Проститутки самой низкой ступени профессиональной иерархии – те, что обслуживают дальнобойщиков. Они неразборчивы, не осторожничают, часто находятся в самом отчаянном положении.

– Их похитили в какой-то определенной зоне? – продолжал Микелис.

– Зона достаточно ограниченна, чтобы вычленить общую точку: все случилось неподалеку от шоссе E40, а две из трех девушек стояли на дорогах, по которым ездят дальнобойщики. Убийца хитер. Он миновал Бржеско, где полно проституток, но не остановился и проехал чуть дальше, к лесу.

– А в чем хитрость?

– В том, что на стоянки и в зоны отдыха девушек привозят сутенеры в минивэнах, там они как бы под присмотром, а вот в лесу…

Людивина и Микелис переглянулись.

– Мы думаем, что убийцей может быть водитель, курсирующий между Францией и Польшей, – подтвердила женщина-жандарм. – У вас как-нибудь регистрируются такие перемещения?

Томаш присвистнул:

– Компьютерной или общей базы нет. Надо опрашивать по одной все транспортные компании в стране, просить у них полные списки, но это невозможно. В Европе открытые границы, товары перемещаются свободно, как и трейлеры.

– И убийцы тоже, – буркнул Микелис.

– Вы знаете, какие товары ввозят сюда из Франции автомобильным транспортом? – спросила Людивина.

– Косметика, одежда, вино, точно не знаю. Зато могу сказать, что автострада, где похитили проституток, известна как «водочная трасса». По ней нелегально возят дешевую украинскую водку.

– Он мог заниматься перевозкой алкоголя между странами, – согласилась Людивина.

– Или вообще чего угодно, забудьте! Слишком много фур, слишком много товаров, так его не отследить. Если только он не занимается контрабандой. Мы работаем в этом направлении, задействуем наши связи в той среде.

Томаш повел их вниз, к озеру. На камне виднелось множество коричневых разводов. Недра земли вдоволь напились крови, они насытились ею.

– Здесь он орудовал. Когда мы обнаружили тела, вокруг было еще много фрагментов кожи и плоти.

– Вы сказали, только одна из двух девушек была сильно изуродована, так? – напомнил Микелис.

– Именно так. Мы думаем, что первая. Он пытался освежевать ее заживо, она, должно быть, сопротивлялась, на теле много порезов, он промахивался. Аккуратно снять кожу не получалось. Мы предполагаем, что затем он разозлился и… совсем перестал сдерживаться. Бил ее. На всем теле гематомы. И много поверхностных укусов. А потом перешел к бедру. Там он кусал настолько сильно, что вырвал кусок мяса.

– Это ее не убило? – удивилась женщина-жандарм.

– Нет, укус пришелся близко от крупных сосудов, но, видимо, не