неприятности! И вы это отлично знаете. И вообще, я вам помогла, а вы меня даже не поблагодарили. А теперь стоите и молчите. И обвиняете меня во лжи. Это вообще никуда не годится!

Кажется, она наговорила много лишнего – и уж явно не то, что следовало бы говорить такому человеку, как Стивен МакКрой.

Но почему, собственно, и нет?

– Спасибо, – произнес МакКрой. – Я хотел вас проверить. И убедиться, что вы умеете обращаться с техникой.

И вновь замолчал.

– Убедились? – спросила сердито Анжела. – Чрезвычайно за вас рада! Мне пора. За фотосессию я ничего не получу, потому что вы отменили мой заказ. Получается, в Нью-Йорк просто так смоталась. Ну да, почему бы и нет. Но мне пора – мой рейс ждать не будет, а своим личным самолетом я пока что не обзавелась.

Ну и явно уже не обзаведется: благодаря Стивену МакКрою.

– И вообще, кофе просто ужасный!

Она выбежала прочь и, чтобы дать улетучиться гневу, не поехала вниз на лифте, а все шестьдесят с чем-то (семь!) этажей пронеслась вниз по лестнице.

Задыхаясь, она толкнула дверь и оказалась в выложенном мрамором фойе небоскреба.

Там ее ждал Стивен МакКрой.

– Вы что, меня тут караулите? – спросила она, и фотограф подтвердил:

– Да.

Ну, болтливым его, по крайней мере, назвать было нельзя.

– А зачем?

Он протянул ей сумочку.

– Вы забыли.

Ну да, точно, забыла!

– Вас подвезти?

Анжела заявила:

– Нет, спасибо, не надо. Было приятно с вами познакомиться, мистер МакКрой. Все же вы столь же ужасный, как и кофе, которым потчуете других.

И как его жена или любовница, или кто у него там есть, такого только выносят!

Поймав такси, Анжела велела везти ее в отель недалеко от Грамерси-парк, где, опустошив мини-бар и приняв душ, завалилась спать: до отлета было еще десять часов.

Разбудил ее стук в дверь – тихий, но настойчивый.

Что, комнату пришли убирать – но она же и так через несколько часов выезжает? Заспанная, Анжела прошлепала к двери, распахнула ее – и увидела на пороге Стивена МакКроя.

В руке он держал картонку с двумя бокалами кофе.

– Черный, без сахара. И на этот раз лучший, какой есть в Нью-Йорке.

Он не обманул: кофе действительно был великолепен.

Анжела испытывала неловкость, принимая гостя в своем номере: и вещи разбросаны, и сама она еле в халат завернуться успела, и гостя только в кресло и посадить-то можно, а самой пришлось сесть на кровать.

Жила она все же не в президентском люксе.

А вот фотограф, казалось, не испытывал ни малейшего дискомфорта – впрочем, судя по всему, он его вообще никогда не испытывал.

Бывают же такие самодостаточные и самоуверенные люди!

И Стивен МакКрой был явно из их числа.

Попивая кофе, он ничего не говорил, а Анжела, сидя на кровати, тоже молчала.

И зачем он заявился – чтобы напоить ее самым лучшим кофе в Нью-Йорке?

И на том спасибо.

– Я поговорил. Гонорар вам выплатят полностью. Проблем не будет.

И на этом, собственно, тоже.

Наверное, ей следовало его поблагодарить, но Анжела ограничилась только кивком головы.

Это он ей устроил все проблемы и сам же их решил.

Вот и отлично.

Значит, он может теперь уйти восвояси?

– Вы говорили о журнале с фотографиями моего отца…

Ах, ну да! И он заявился к ней, не дав толком выспаться, чтобы увидеть его? Он что, думает, что она возит старый журнал с собой?

Ну да, возит.

Анжела вытащила выпуск «Дискавери» со дна чемодана и протянула его Стивену. Тот бережно взял его и принялся листать.

– Знаете, ведь любовь к фотографии мне привил отец. Я был поздним ребенком от его четвертого брака. Остальные дети, мои сводные братья и сестры, намного старше меня и выбрали совсем другие профессии. И только один я пошел по стопам отца.

Анжела заинтересованно уставилась на фотографа. Это было самое длинное изречение, которое она от него за все это время услышала.

– Я начал собирать журналы с его работами, когда он уже умер. Он ведь разбился, летая на своем любимом пропеллерном самолете. Наверное, ему стало в полете плохо, а приземлиться он уже был не в состоянии. У меня есть почти все номера «Дискавери», но вот этого нет. Их не так-то просто найти. Некоторые экземпляры я украл из провинциальных библиотек.

Ей показалось или он даже хихикнул?

И надо же, кто бы мог подумать, что великий и ужасный Стивен МакКрой ворует старые журналы из провинциальных библиотек.

– И вас не поймали? – спросила Анжела, и Стивен усмехнулся:

– Нет, не поймали. Потому что если я задумаю и осуществлю преступление, то меня точно не поймают.

Ну да, хорошо что старые журналы из провинциальных библиотек спер, а не банк решил грабануть или парочку Пикассо или Дега из апартаментов мультимиллионеров на Верхнем Ист-Сайде вынести.

Да, очень хорошо.

Анжела произнесла:

– У меня вам его красть не понадобится. Я вам его дарю.

Ну да, это всего лишь старый, потрепанный журнал, не более.

И пусть он был связующим звеном с Демидычем и Валькой. Мамой. И даже Никиткой.

Может, лучше от этого связующего звена наконец избавиться?

– Вы мне его дарите? – произнес Стивен МакКрой, на лице которого возникло то, чего Анжела ранее там не наблюдала: изумление и радость.

Ну да, могла бы продать за пять тысяч долларов, а то и за десять.

И, самое смешное, этот «звездный» фотограф, человек явно не бедный, купил бы у нее.

Тогда за двадцать?

– Дарю. Спасибо за кофе. Мне скоро пора в аэропорт. А еще я хотела бы прежде принять душ и собраться…

Она ясно дала ему понять, что он может оставить ее в покое.

Бай-бай, мистер МакКрой!

Анжела отправилась в душ, где провозилась достаточно долго, а когда вышла обратно, то увидела Стивена МакКроя по-прежнему сидящим в кресле.

Хорошо, что она хоть в халате была, а не голой!

– Мистер МакКрой, – возмутилась она, – что вы тут делаете?!

– Вас жду, – ответил он с обезоруживающей прямотой. – Я могу отвезти вас в аэропорт.

Нет уж, лучше на такси доберется – тем более деньги за заказ у нее теперь, получается, есть, так что все в полном порядке.

Не считая того, что один из самых известных фотографов в мире торчит у нее в номере, сидя в кресле и не давая ей одеться и собраться, чтобы успеть на рейс.

– Или вы останетесь здесь. И станете моей ассистенткой.

Ошарашенная услышанным, Анжела произнесла:

– Но у вас же есть ассистент!

– Есть, но