натянуть на голову треугольный капюшон. Такси развернулось и помчалось в обратную сторону. Мы остались одни посреди ночи и непогоды. Рядом ревело и билось о берег море, словно запертое в клетку могучее и опасное животное. Но моря мы не видели, и о его существовании говорили только холодные брызги и йодистый запах выброшенных на берег водорослей.

До самого мыса еще надо было немного пройти, и я предложил спуститься по обрыву на пляж. Врач ничего не ответил. Он притих и часто поворачивал голову, пытаясь в темноте разглядеть мое лицо. Вскоре он начал отставать и нарочно спотыкался, путался в полах накидки. Наверное, он думал, что если я буду идти впереди него, то мне труднее будет его убить.

– Далеко еще? – крикнул он, когда мы, измучив ноги на крупных и мокрых валунах, добрались до оконечности мыса.

Здесь ветер усердствовал особенно. Волны кидались на нас, словно сидящая на цепях злобная собачья стая – достать не могли, но слюной брызгали. Я так пристально всматривался в ночной мрак, что заболели глаза, но ничего не смог разглядеть.

– Я уже насквозь промок! – орал врач.

Он стоял поодаль от меня, и его монашеский силуэт едва выделялся на фоне каменистого пляжа… Я думал о том, что Игнат наверняка забыл зажечь на яхте сигнальные огни. А может, он потерял сознание, впал в кому, и сейчас валяется где-нибудь на полу, и жизнь едва теплится в его груди?

– Знал бы, куда вы меня потащите, ни за какие бы деньги не поехал, – ворчал врач. Ему очень хотелось вытянуть из меня еще соточку долларов, но жадность боролась со страхом. Наверное, врач не исключал, что если попросит у меня еще денег, то мне дешевле будет его убить. А в таком жутком месте, да в такую погоду, да еще в час ночи убивать – просто одно удовольствие.

Я сел на камень и стал вспоминать, что мне говорил Игнат по телефону: яхта стоит на якоре около мыса Видный. Вот он, Видный, хотя сейчас его впору назвать Незаметный или Выколи-Глаз. И не вижу я никакой яхты! В такую темень американский авианосец перед самым своим носом не разглядишь! И что теперь прикажете делать? Надувать мое резиновое корыто и отправляться на нем в открытое штормящее море? Врача даже в наручниках в лодку не затащишь!

Тут вдруг подал сигнал мобильный телефон. Я бы ни за что не услышал его, если бы он не задрожал, словно от холода. Я торопился, на ощупь разматывая непромокаемый полиэтиленовый мешочек, в который укутал трубку.

– Ты где?! – закричал я, не зная, каким боком повернуться к морю, чтобы оно не заглушало тихий голос Игната.

– Врач с тобой? – спросил Игнат.

– Да!

– И больше никого?

– Никого, черт бы тебя подрал!! Мы уже полчаса полощемся на этом мысу, как трусы в проруби!! Куда ты запропастился?!

– Никуда. Я здесь…

Он отключил связь. Ругаясь, я принялся запихивать телефон в мешочек.

– Ну что?! – крикнул врач. Чтобы вода не затекала под капюшон, он низко опустил голову, своими очертаниями напоминая большой прибрежный камень. – Долго мы будем еще тут сидеть?! Надо возвращаться! Если к утру я не появлюсь на станции, то моя напарница поднимет тревогу. Зачем вам неприятности?

Он на всякий случай предупреждал меня о тяжелых последствиях. Всё верно: случись с ним что-нибудь плохое, подозрение в первую очередь упадет на меня. Я пытался понять, что Игнат имел ввиду, когда сказал, что он здесь… Нервы мои были на взводе. Я сжимал кулаки с такой силой, что хрустели суставы пальцев. Это хорошо, что я привез с собой врача. Потому что встречаться Игнату со мной желательно в присутствии медика, обладающего навыками реанимации.

И вдруг меня ослепил яркий свет – словно вспыхнуло море, разрывая черноту. Мощный луч прожектора, пронзив мрак, осветил мыс, отвесную скалу, под которой мы сидели, и завалы валунов. Я вскочил на ноги и замахал рукой. Луч прожектора пошел в одну сторону, затем в другую… Игнат проверял, не привел ли я с собой еще кого-нибудь, кроме врача. Затем прожектор погас, и мрак – еще более тягучий и непроглядный – хлынул на нас. Но теперь можно было увидеть покачивающиеся над водой сигнальные огни яхты, да и сам призрачный абрис «Галса».

Я вытряхнул из рюкзака лодку, нащупал ниппель и стал надувать ее. Врач некоторое время молча наблюдал за мной, и по мере того, как лодка приобретала свойственные ей формы, медленно привставал с камня. Мне казалось, что я надуваю и его тоже.

– Это что?! – крикнул он, шурша мокрым плащом. – Вы предлагаете мне поплыть на этом презервативе? Такого условия не было! Я не намерен рисковать бесплатно!

После того, как мы с ним засветились в луче прожектора, он осмелел и начал откровенно наглеть. Я попытался его пристыдить:

– На яхте истекает кровью человек, а вы вымогаете у меня деньги!

– А вы хотите, чтобы я утонул?

Я посчитал в уме до тридцати – мой отработанный способ успокаивать себя в критических ситуациях. Но эта терапия не помогла.

– Но если я дам вам еще денег, то море ведь не обмелеет!! – крикнул я. – И шторм не утихнет!! Лишние деньги вас не спасут!!

– Всё равно! – упрямо стоял на своем врач, чувствуя, что наступил чудесный момент, когда при небольшом усилии воли можно добывать деньги из ничего.

Я взвыл от злости, вынул из бумажника еще одну купюру, налепил ее на свой мокрый кулак и с наслаждением врезал врачу по челюсти. Врач не устоял, сделал шаг назад, но споткнулся о камень и, путаясь в полах плаща, упал.

– Впредь я буду расплачиваться с вами только таким образом, – предупредил я.

Врач не возмутился, отклеил от щеки купюру, бережно отряхнул ее от воды и сунул куда-то глубоко… Я завязал ниппельный шланг узлом и понес лодку к морю. Чтобы лодка не напоролась на острые камни, мне пришлось зайти в воду по пояс. Каждая волна едва не накрывала меня с головой.

– Поскорее, доктор!! – крикнул я.

Врач с мученическим видом заходил в воду, терял равновесие, балансировал на скользких донных камнях.