Мы остановились у корпуса социальных наук, и Брит глубже натянула шапку, прикрывая уши.

– Хочешь знать мое мнение?

– Да.

Она зябко похлопала руками в перчатках.

– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно? Поэтому я просто скажу начистоту. Ты избегала Кэма с самого Дня благодарения, и мне, как и ему, и младенцу Иисусу, уже ясно, что именно этого ты добивалась. Чтобы он просто отстал от тебя.

Я открыла рот, но что я могла сказать? Я действительно этого хотела.

– Он так и сделал. Ты не можешь винить его. Парню еще надо как-то пережить все это, понимаешь? – Она поджала губы. – И после такого бойкота, что ты ему объявила, ему, видимо, не очень-то и хочется разговаривать с тобой.

– Я знаю, – призналась я. – Просто…

– Ты наконец-то очухалась и теперь боишься, что поезд ушел?

Неужели она была права? Я надеялась, что нет. По крайней мере, пока я не очухалась, мне было не так тревожно.

– Дай ему время, – сказала она, обнимая меня за плечи. – Если он не объявится, тогда и посылай его к черту.

– Пошлю к черту, – повторила я, хотя думала совсем о другом.

Брит крепче обняла меня.

– Умница, девочка.

* * *

В пятницу вечером я сидела дома, вчитываясь в задание по экономике и понимая, что это совершенно другой язык, придуманный исключительно для того, чтобы заморочить людям голову. Я все никак не могла сосредоточиться, и тому было немало причин. Не раз я ловила себя на том, что тупо пялюсь в телевизор, не замечая, что происходит на экране, в то время как мысли мои разбредаются в разные стороны, но чаще всего возвращаются обратно к Кэму.

Меня уже тошнило от самой себя.

Телефон вдруг залился трелью из глубины моей сумки. Выловив его, я застонала, когда увидела, кто звонит. Мой кузен. Признаюсь, я была немного удивлена, что он звонит, и это после того как я не ответила ни на одно из многих десятков его писем.

Но сам факт звонка заставил меня стиснуть зубы и ответить.

– Алло, – произнесла я монотонным голосом.

Короткая пауза.

– Ты взяла трубку?

– А почему нет? – Прозвучало нелепо, даже для меня. – В чем дело, Дэвид?

– Ты прочитала хоть одно мое письмо? – Привычного высокомерия в его голосе не было. Очень странно.

– Ах, да, прочитала одно или два, но я очень занята, учеба и все такое… – Я встала и подпихнула сумку ногой под журнальный столик. – Ну, что там у тебя?

Было слышно, как Дэвид вздохнул.

– Ты действительно ничего не знаешь? Разве твои родители не пытались связаться с тобой?

Я фыркнула.

– Хм, нет. Они забыли даже про мой день рождения.

– Мне очень жаль, – ответил он, и я даже будто увидела, как он кривится. – Я думал, что они, возможно, пытались рассказать тебе о том, что здесь происходит. Это некоторым образом касается и тебя.

Я нахмурилась, проходя в кухню и доставая из холодильника газировку.

– Какое отношение ко мне имеет то, что происходит там?

Повисла пауза, а потом взорвалась бомба.

– Речь о Блейне Фицджеральде. Он арестован.

Банка с газировкой выскользнула из моих пальцев, звонко ударилась об пол и покатилась под стол. Я так и застыла перед холодильником.

– Что?

– Он арестован, Эвери. Вот почему я так настойчиво пытался пробиться к тебе. Я думал… не знаю… я думал, ты захочешь это знать.

У меня подкосились ноги, и пришлось одной рукой вцепиться в кухонную стойку. Стены покачнулись, как будто я опять была больна.

– Эвери, ты здесь?

– Да, – сказала я, сглатывая. – Что случилось?

– Это было еще в начале лета, но всё держали в тайне до середины августа, когда он и был арестован. Там была вечеринка. Как я слышал, были и малолетки, – объяснил он, и я закрыла глаза. – И одна девушка, с которой ты училась. Кажется, она на год младше тебя. Молли Симмонс.

Я вспомнила, что ее имя промелькнуло в одном из его писем, но я тогда предположила совершенно другое.

– Что… он сделал?

Дэвид ответил не сразу.

– Ему предъявлено обвинение в сексуальном насилии и в ряде других преступлений. Суд состоится в июне, но пока его выпустили под залог. Перспектива у него мрачная. Слишком много доказательств. Я знаю об этом только потому, что отец Блейна приходил к моему отцу с просьбой представлять интересы сына в суде. Мой старик отказался. Я хочу, чтобы ты это знала.

Интересно, что я должна была сказать на это? Спасибо, что не стал защищать ублюдка? Я вообще не знала, что говорить. Я была ошеломлена. Меня всегда мучил вопрос: что, если мое молчание позволит Блейну проделать с кем-то другим то же, что он сделал со мной? Я очень надеялась, что этого не произойдет, молила бога, чтобы это не повторилось.

– Девушка, которую он… изнасиловал, обращалась к твоим родителям.

Я не знала, что меня больше потрясло: то, что эта девушка связывалась с моей семьей, или то, что Дэвид произнес вслух слово «изнасилование».

– Что? Почему? Я же ничего не сказала. Я сдержала свое…

– Я знаю, Эвери. Я знаю, что ты ничего не сказала, но она училась в той же школе, что и ты. Она слышала сплетни о тебе и Блейне, ну, и сразу сообразила, что к чему. Сначала она пошла к твоим родителям, и я уверен, ты догадываешься, как ее там встретили.

Мне нужно было сесть, пока я не рухнула на пол.

– Когда они отказались даже выслушать ее, она пришла ко мне. – Дэвид помолчал. – Я ничего не рассказал ей, Эвери. Это не мое дело, но я думаю, что она попытается встретиться с тобой. Даже не представляю, где она раздобыла твою почту и телефон.

– Не думаю, что она их знает. – Я плюхнулась на диван. Черт возьми, я же удалила почти всю нежелательную почту. – А девушка? Она… в порядке? Я имею в виду, как тебе показалось, с ней все в порядке?

Дэвид прочистил горло.

– Честно? Нет.

Потирая лоб, я медленно выдохнула.

– Конечно, нет. Глупый вопрос.

– Я подумал, может, ты бы… э-э… проверила свою электронную почту. Мне показалось, что ей действительно очень нужно поговорить с тобой, а это было еще в августе.

– Я не могу ей ничего сказать. Если я это сделаю и все всплывет наружу, его семья засудит и меня, и мою семью на миллионы. – Комок желчи поднимался в горле. – Это условие сделки о неразглашении.

– Я знаю, – сказал Дэвид. – Но, еще раз повторю, я просто подумал, что тебе следует знать, что здесь происходит.

Голова уже настолько опухла от информации и мыслей, что я с трудом выудила единственный вопрос, который хотела задать.