– А «Белую харчевню» он зачем посещал?

– Пытался навести справки о компаньоне, так как знал, что тот там бывал.

– Его послушать, так он чист перед законом и людьми, ровно праведник.

– С его слов так и выходит. Увы, факты подтверждают это. Хотя… как сказал бы наш Михеич: гладко брешет, руку не подсунешь.

– А мне вот кажется, что крохотная доля правды заключается лишь в его заверениях, что убийство и кражу камня совершил без его ведома тот, кого он называет Птижаном и кто известен французской полиции под кличкой Гном. И еще, вполне возможно, господин Тихонравов говорил правду, что тот готов был его убить. Потому как он сумел украсть у Гнома изумруд!

– Даша, вы давно приучили нас доверять вашим выводам, даже самым неожиданным. Но мне хотелось бы услышать и о тех фактах, на которых они основаны.

Я кратко рассказала Михаилу о своем знакомстве с Ларисой, не упоминая о роде ее с Сергеем занятий. Мне верилось, что все это в прошлом и что сейчас они начинают совсем иную жизнь.

– Полагаю, что господин Тихонравов при случайной встрече в отеле смог опознать ее. Скорее всего, по голосу. И воспользовался этим в своих целях: выкрал у Гнома изумруд, а ему преподнес дело таким образом, что подозрения пали на Ларису. Недаром Гном учинил в номере погром и дважды предпринимал попытки нападения. Сначала в гостинице, затем в больнице. После этого ему уже никак нельзя было возвращаться в «Метрополь» и пришлось укрыться во флигеле у возницы. Кстати, что по его поводу говорил Тихонравов?

– Что, будучи стесненным в средствах, не смог нанять толкового извозчика и вынужден был воспользоваться услугами бывшего студента. Кто он таков, где проживает и иные подробности его не интересовали. Ну и, само собой, на момент свершения преступления на Московском тракте у него также имеется алиби. Он, разумеется, делает вид, будто о самом убийстве возницы и своего компаньона ничего не знает, так как нам удалось скрыть эту новость от газетчиков.

– Все ему ведомо, – категорично заявила я. – Он так уверенно показывает на своего партнера, потому как знает, что его слова никто не сможет опровергнуть. А уж то, что Прощай и Гном не убивали друг друга и что убийство совершено третьим лицом, абсолютно очевидно.

– Но нет ни единого доказательства причастности к этому преступлению господина Тихонравова! Напротив, у него имеется неплохое алиби.

– Да уж! Подстраховаться он не забыл. И это-то как раз выглядит подозрительным!

Я уж собралась было сказать о том, что для доказательства спорности этого алиби можно использовать факт жульничества в карточных играх. Ведь если удастся доказать, что знакомая Тихонравова находится с ним в сговоре, то ее словам не станет никакой веры. Но тут у меня в голове мелькнула интересная мысль, да и Михаил меня отвлек:

– Опять же если бы он был причастен к этим преступлениям, то должен был бы немедленно скрыться. Но он по сию пору находится в Томске.

– Господин Микульский вон тоже не спешил покидать город, что, в конечном счете, обернулось против него. Отчего не предположить, что и у господина Тихонравова имеются к тому веские причины?

– Настолько веские, что он готов рисковать свободой и жизнью? Хотелось бы мне узнать о них подробнее!

– Мне тоже хотелось бы, – вздохнула я. – Полагаю, что его даже не арестовали?

– Для ареста нет оснований. Генрих Эрастович, конечно, запретил ему покидать город до окончания следствия, к чему он отнесся спокойно. И рекомендовал без крайней нужды не выходить из гостиницы. Вот это господину Тихонравову очень не понравилось, что, впрочем, вполне естественно. И уж само собой, за ним установлено наблюдение.

Тут я задумалась, и, как это порой со мной случается, рука сама собой потянулась к коробке с конфетами. Руку я остановила, потому как за время разговора успела съесть этих конфет едва ли не с десяток. Михаил заметил мое движение, тихо рассмеялся и сообщил заговорщицким шепотом:

– Не стесняйтесь, Даша. Я, когда много думать приходится, тоже к сладкому тянусь. Но мне больше мед помогает.

Конфету я все же съела, но пользы от этого получилось мало.

– Выходит, что нам известно, кто и как убил монахиню, и почти в точности известно, что Гном, или маленький Жан, как его называл Тихонравов, убил Василия Прощай и сам был убит третьим лицом. Но доказательств по последнему факту нет. И остается непонятным, что за причины не позволили подозреваемому покинуть город и где этот проклятый изумруд. Мне кажется, если мы узнаем последнее, то найдутся и мотив и доказательства, – вот и все, что пришло мне в голову.

Компания в фойе нашего театра собралась любопытная. Судите сами: два клоуна, два борца, фокусник, акробат, наездница, две актрисы и один актер, суфлер (вот тут, правда, уже неловко дедушку суфлером именовать, настолько он прославился за последнее время как артист, ну да ладно уж), его внучка, сын градоначальника, кучер градоначальника, известный журналист и управляющий отелем «Метрополь».

– Господа, все здесь присутствующие, – официально начала я, – за редким исключением так или иначе уже в курсе тех событий, о которых сейчас пойдет речь. Но будет правильным еще раз изложить их, дабы все поняли, что затеваемое дело серьезно до крайности и что нам, возможно, удастся сделать нечто важное и оказать помощь полиции. А в конце мы с Петром Александровичем изложим и сам план.

Никто возражать не стал, и я подробно пересказала случившееся с того самого момента, как было совершено зловещее убийство бедной монахини. Выслушали меня внимательно и лишь после засыпали множеством вопросов.

Так же внимательно выслушали и Петю, который рассказал о нашей задумке. Некоторые детали, важные для успеха, были нам неизвестны, и вот здесь неоценимую помощь оказал нам господин Вяткин, который принял самое активное участие в составлении плана, да с таким азартом, что стал нам казаться нашим ровесником, а никак не взрослым и солидным человеком. Но сейчас он был серьезен и иногда лишь вставлял попутные замечания.

Едва мы закончили, как управляющий «Метрополя» Павел Павлович Игнатьев вскочил с места и нервно заходил между диванами.

– Господа! При всем моем огромном уважении к собравшимся вынужден заявить со всей определенностью: я не могу дать своего согласия на эту авантюру. Здесь может быть задета честь вверенного моему попечению заведения, а это, уж поверьте, не пустой звук. Для наглядности поясню – отель в последнее время не дает тех доходов, на которые можно было бы рассчитывать. Дело спасают лишь ресторан и в первую очередь игорный клуб при нем. И ежели станет известно о вашей авантюре… Мы можем растерять всех своих посетителей и потерпеть крах. Стать полными банкротами! Как хотите, но я не могу этого позволить!

Мы с Петей переглянулись – нечто подобное мы ожидали и были к этому готовы.

– Уважаемый Павел Павлович, – спокойно проговорила я, обращаясь к управляющему. – Хранить тайну мы, конечно же, собирались лишь до определенной поры. Как только дело завершится – а завершиться оно может либо в соответствии с нашими планами, либо вопреки им, – станет ясно, стоит ли предавать его огласке. Если нас постигнет неудача, то и разговоров никаких не будет, можете в этом на нас положиться. Да и говорить будет не о чем. В противном случае господин Вяткин обещает преподнести все таким образом, что авторитет вашего игорного заведения лишь возрастет.