Чугунова направилась по двору, грациозно ступая обтянутыми джинсами стройными ногами, всматриваясь в лицо стоявшего за забором человека.

― Здравствуйте! ― сказала она, остановившись и вопросительно уставилась на Привольнова.

― Не узнаешь? ― усмехнулся тот.

Чугуниха покачала головой.

― Извините, но вы в очках. ― Голос у нее был нежный, журчал, будто ручеек.

Привольнов не стал томить одноклассницу, снял очки. На его губах по-прежнему играла усмешка.

― А так?

Глаза Чугуновой слегка расширились, а уголки губ поплыли к ушам.

― Жо-орка-а! Приво-ольнов, ― протянула она басовито, будто медвежонок и с шутливым осуждение покачала головой. ― Ничуть не изменился. Как в школе был драчуном, так им и остался.

Привольнов провел пальцами под глазами, будто пытался стереть синяки.

― Водится за мной такой грешок. Ты угадала.

Несомненно Ира была рада видеть Привольнова. Она сложила на груди руки с намерением поговорить.

― Каким ветром тебя занесло в наши края?

― Случайно здесь оказался. ― Жорик снова напялил очки. ― Узнал, что ты приехала, решил зайти.

Чугунова махнула рукой и сказала так, словно Привольнов извинялся, за вторжение, а она его успокаивала.

― И правильно сделал! Молодец, что пришел. Сколько ж лет мы с тобой не виделись?

Соображая, Жорик поднял к небу голову.

― Так, ― промычал он. ― Двадцать один год.

― Боже мой! ― притворно ахнула Чугуниха. ― Сколько лет прошло. ― Она смешно наморщила нос. ― Старые мы уже стали.

Это был вопрос, точнее разрешение сделать комплимент. Привольнов тут же откликнулся.

― Да ладно тебе прибедняться, ― сказал он с нотками фамильярности. ― Ты еще хоть куда.

― Ты так думаешь? ― рассмеялась Ира, обнажив два ряда ровных зубов. ― Приятно слышать, что мои лучшие годы еще не прошли? Как ты жил все это время?

― О-о! Долго рассказывать! ― засмеялся Жорик. ― Мы так и будем с тобою словами через забор перебрасываться? Может, впустишь хотя бы во двор? Или муж у тебя ревнивый?

Чугуниха сделала неопределенный жест.

― Проходи, какой там муж. Проходи в дом, я сейчас собаку придержу. ― Она распахнула калитку, сама направилась к собачьей будке.

Пока Чугунова держала за ошейник пса, который при появлении во дворе чужого вдруг стал рваться с цепи, Привольнов проскочил по бетонной дорожке к дому и шмыгнул на веранду. Она была крохотной, прокопченной. На веранде стоял стол, четыре табурета, газовая плита, буфет. Все впритык, никак не развернуться. Судя по веранде, обстановка в доме ничуть не лучше. И как же Ирка здесь живет. Такой мадам место во дворце, а не в лачуге.

На веранду вошла Чугунова. Будто подслушав мысли Жорика, она сказала:

― Я ненадолго сюда приехала. Папа у меня рано умер, мама осталась одна. Но по порядку. После школы я уехала в столицу, поступила в консерваторию. Закончив, вышла замуж. Дочка у меня родилась. Работала я в музыкальной школе. Потом ко мне поближе и сестренка моя Ленка перебралась. Ты должен помнить ее. Она также обзавелась семьей, квартирой. К счастью, сестра оказалась в замужестве удачливее меня. Я, к сожалению, развелась… Ну, так вот, приехала с дочкой сюда за мамой. Хочу забрать ее к себе. Квартира мне от мужа досталась большая, места всем хватит. Ты садись, садись, Жорик. ― Чугунова говорила, а сама мыла над раковиной руки. Затем набрала в чайник воду и поставила его на плиту. ― Ну теперь ты расскажи о себе.

Втиснувшийся на табурет в пространство между буфетом и столом Привольнов, кашлянув в кулак, заявил:

― Да рассказывать-то особенно не о чем. После школы ― армия, оттуда попал в спецназ. Воевал в горячих точках. Прослужил семь лет, да вот черепушку проломили, пришлось комиссоваться. Вернулся на гражданку, женился. Сын у меня, но жена от меня ушла.

― Значит, в браке мы с тобой оба неудачники, ― с грустной улыбкой заметила Ира. ― Ну, а работаешь сейчас где?

― Э-э, ― замялся Жорик. ― Так в одной организации.

― Секретной, небось? ― полюбопытствовала Чугуниха.

― В общем, да, ― сделав над собой усилие, признался Жорик и сразу перевел разговор на другое. ― Судьба наших одноклассников тебе известна?

― Чья именно тебя интересует? ― Вода вскипела, и Ира стала заваривать чай.

― Да всех. Я ведь ни про кого ничего не знаю.

― Да и я мало что про них знаю, ― женщина поставила чайник на стол, вошла в дом, и уже оттуда, повысив голос, продолжала говорить: ― В основном все разъехались. Девчонки в первую очередь. Повыскакивали замуж да смотались. Дыра здесь, сам знаешь. А пацаны, кое-кто в городе остался, кое-кто уехал, кое-кто спился. Хилявин Сашка, например. Потема умер. Русскин Серега здесь. На ГРЭСе мастером работает. Амбал такой, накаченный. Борец. Физкультурный институт закончил. Павлов Егор в люди вышел, бизнесмен он нынче. Живет припеваючи. А…

― Кто такой Павлов Егор? ― перебил Привольнов.

― Ты разве его не знаешь? ― удивилась Ира. ― Ах, да, ― вспомнила она. ― Он же в наш класс после того, как ты уехал, пришел. Нормальный парень, симпатичный такой… Никулин Сергей, как Русскин, спортсмен. Мастер спорта по подводному плаванию. Тренер в ДЮСШ. Зайцев, Иванов уехали, Кригер Ритка в школе училка… Вот, пожалуй, и все, что я знаю. Ах, да, Динка Малькова в магазине работает. Раскрутилась вроде. ― Рассказывая, Чугунова вышла на веранду и поставила на стол варенье, вафли, печенье, конфеты. Усевшись напротив Привольнова, налила в чашку чай и придвинула к нему. ― Пей, Жорик.

Приуныл что-то Привольнов. Тоска по безвозвратно ушедшему детству вдруг за сердце взяла. Жорик вздохнул:

― Да было время.

В этот момент во дворе хлопнула калитка, заволновалась, заурчала собака, но так и не залаяла, а на веранду впорхнула девчушка лет тринадцати, тоненькая, длинноногая, большеглазая. Не нужно было быть специалистом по антропологии, чтобы установить наличие общих черт в лицах Иры и девочки. Несомненно, перед Привольновым были мать и дочь, что и не замедлила подтвердить Чугуниха.

― Знакомься, моя дщерь! ― Ира явно гордилась девочкой. Да и какая мать не будет гордиться своим чадом.

― Как тебя зовут, прелестное дитя? ― улыбнулся Привольнов.

Ничуть не смущаясь, девочка открыто и прямо взглянула на незнакомого человека.