Выстрел. Из святой камаринья.

– Черт. Он уже тут, – шипит женщина и сжимает правую руку в кулак. Сверкающий клинок появляется из наруча над побелевшими костяшками. Голубое пламя мерцает вокруг ультратонкого лезвия. Она перекатывается колесом на одной руке в барракан. Задыхающийся Эдсон ковыляет за ней.

Камаринья представляет сцену мученической смерти искромсанных святых. Фиа удерживает какого-то парня, вооруженного квант-ножом, используя при этом статую Сеньора ду Бонфин на шесте, накидка с золотыми кистями развевается в воздухе. На святого надежд мало: квант-нож полосует статую, словно дым. Прекрасный серебряный пистолет мистера Персика уже разрезан на две половинки по зарядной камере. Пятно синего света в руках убийцы припирает Фиу к стене. По традиции из этого сакрального помещения только один выход. Киллер знает об этой традиции. Тут в комнату вкатывается та женщина и приседает в боевую стойку «негачива». Наемник резко разворачивается лицом к ней. Это молодой парень, бледный, с растрепанными волосами и бородкой клинышком. Лезвия проносятся мимо друг друга, нога капоэйристы взмывает вверх, чтобы нанести оглушительный удар по голове парня с квант-ножом, но тот ныряет вниз и перекатывается по полу, чтобы между ним и женщиной было какое-то пространство. Фиа высматривает зазор, нанося ложные удары искалеченным ориша, но убийца все еще между ней и дверью. Обезумев от страха, Эдсон ищет возможность спасения. За его спиной раздаются голоса. Террейру пробуждается. Абья в трусах, шортах и спортивных штанах. Сестры в ночных рубашках. Они поднимают руки в ужасе перед осквернением святилища.

– Вывести всех отсюда! – кричит Эдсон.

Мальчики-абья понимают и гонят монахинь обратно на кухню и в сад, но тетушка Маризете парализована видом ее святых, ее убитых святых, надругательства над ними. Она простирает руки и бросается утешать их. Эдсон хватает ее за талию и оттаскивает прочь. Убийца тут же переключает свое внимание на него. Капоэйриста использует это мгновение и взлетает в прыжке, отведя назад руку с лезвием. Убийца с ревом кидается навстречу ей. Они наскакивают друг на друга, и в воздухе над сердцем камаринья возникает вспышка ионизации. Теперь оба припадают к земле как кошки, пристально смотрят друг на друга, тяжело дышат. Сломанные лезвия катятся по деревянному полу.

– Да, – говорит женщина. – Но у меня есть еще. А у тебя?

Она сжимает в кулак левую руку, и новый квант-нож выскакивает из магнитных ножен на наруче. Убийца в мгновение ока оценивает, что можно предпринять. Он ныряет, выставив вперед руки, кончиками пальцев дотрагивается до тупой стороны квант-ножа и резким движением запускает его в капоэйристу. На любой скорости режущая грань квантовой остроты смертельна. И тут зрение Эдсона переключается в режим замедленной съемки, словно в боевиках. Женщина прогибается назад прямо от бедер, пытаясь увернуться от лезвия, которое движется навстречу ее горлу, словно струя синего пламени. Фиа преграждает путь летящему лезвию статуей Сеньора ду Бонфин. Удар, благословенный ориша. Кисида попадает по безопасной тупой стороне сломанного ножа. Фрагмент переворачивается в воздухе, но не останавливается, а выписывает петлю и мягко, чисто разрезает плечо парня и верхнюю часть его правого бедра, прежде чем провалиться сквозь пол камаринья. Пару мгновений убийца смотрит на свою руку и покалеченную ногу, а потом взрывается кровавым фонтаном. Капоэйриста хватает Фиу, которая все еще стоит как вкопанная, и вытаскивает ее в барракан.

– Черт, черт, черт, черт, – ругается женщина. – Все пошло не так. Мне нужно было узнать, он сесмариа или из Ордена.

Она задерживается на одном месте достаточно долго, чтобы Эдсон смог толком ее рассмотреть. Невысокая, изящная, как кошка, у нее светлая кожа и белокурые волосы.

– Они знают, где вы. Убирайтесь отсюда.

Маленькие азиатские свиньи в ужасе толкутся в крошечных загонах и встревоженно фыркают. Сирены, Сестры, обезумевшие посвященные, Фиа вот-вот готова потерять контроль. Просыпается весь район. Сигнальные ракеты взрываются в небе. И полиция, и воротилы наркобизнеса получали благословение из рук Сестер Доброй Смерти и примчатся к ним на помощь.

Эдсон поворачивается позвать женщину помочь Фии, но та исчезла. Улетучилась так же внезапно, как и появилась. Зато теперь тетушка Маризете стоит, обняв Фиу за плечи, и смотрит на татуировку, обвивающую тело девушки.

– Прости, – шепчет Эдсон тете.

Геи-абья безутешны, некоторые плачут, но в основном они выглядят жалко и жаждут мести. Он даже не может представить масштаб осквернений, который учинен в камаринья.

– Эдсон, во что ты вляпался? Эти парни из передачи «Вынеси мусор». мы с ними не ссорились, они с нами тоже. Так почему они пришли сюда по твою душу?

– Это не «Вынеси мусор», – мямлит Эдсон. – Это… – А что это на самом деле, Эдсон Оливейра де Фрейтас? Квантовые лезвия и квантовые компьютеры. Священники и религиозные ордена. Невообразимое множество вселенных друг рядом с другом. Капоэйристы и убийцы. И эта Фиа, беглянка в дешевых шмотках с компьютером, вытатуированным у нее на животе. – Я не знаю, но мне нельзя здесь оставаться.

Только в безопасное место его отвезет не «Ямаха». Мотоцикл лежит разрезанный от фар до выхлопной трубы в луже топлива. Безумная энергия, упрямое нежелание верить в то, что с ним происходит, заставляет Эдсона бежать с такой скоростью, что кажется, будто жизнь извергается из него. Он чувствует себя старым, испуганным и более уставшим, чем может устать человек, но все равно бежит. Тупо смотрит на две половинки прекрасного, прекрасного мотоцикла.

– Пойдем, сынок, – командует тетушка Маризете, взяв его за руку и потащив за собой с божественной силой. – Вон там ладейру.

За истеричными свиньями и травянистыми газонами в стене есть калитка, которая ведет к крутой узкой лестнице между домами в сырую темноту, пахнущую влажной зеленой растительностью. Эдсон, спотыкаясь, следует за тетушкой Маризете, ноги скользят на мокрых бетонных ступеньках. Он оглядывается на Фиу. За ее ошеломленным бледным лицом, за черепицей на крыше церкви улица пульсирует синим и красным от полицейских мигалок. Затем они оказываются среди прохлады и плесени, выше линии строительства, на холме. Старые леса на севере Сан-Паулу всегда были прибежищем и путем к спасению для преследуемых: индейцев, беглых рабов, перевозчиков наркотиков. Теперь вот кванту-мейрос.

Из ночной рубашки тетушка Маризете выуживает пригоршню реалов – таково аше тетушек и генеральных прокуроров сестринской общины – и вкладывает в руку Эдсона. Там что-то еще.

– Береги себя, будь умным и осторожным. Он тебя защитит.

Скорее на ощупь, чем глазами, Эдсон опознает, что за предмет лежит в его ладони: маленькая дешевая бронзовая статуэтка из переработанной проволоки – маландру в костюме и шляпе с загнутыми кверху полями. Это Эшу, Дух перекрестков.

* * *

Последнее место, которое заполняет свет, – это углубление, где вода стекает в небольшой пруд. Холодная-прехолодная, она прогоняет дрему и ночные сны. Эдсон ахает, парализованный стужей. Свет вспыхивает между тощими стволами, он становится ярче с каждой минутой, ослепительный блеск сжигает силуэты деревьев, пока они не растворяются в солнце. Эдсон карабкается к свету. Фиа сидит там, где он ее оставил, прижав колени к груди, чтобы было теплее. Бронзовое небо, медный город. Солнце выплескивается в чашу Сан-Паулу, сначала дотрагиваясь до плоских крыш и спутниковых тарелок фавел, где люди встали уже несколько часов назад и пустились в долгие путешествия на работу по бесконечному городу. Оно течет с вершин холмов по дорогам, словно пролитый мед, отражаясь от зеркал и хрома, превращая автострады, которые извиваются вокруг холмов, в золотые арки. Теперь солнце освещает спирали дыма, рвущиеся из труб заводов и электростанций, рассеянные облака от россыпи байру, затем добирается до верхушек небоскребов, поднимающихся над утренним смогом, а те маршируют к горизонту, все дальше и дальше, это город без конца, он разрастается с каждой минутой, когда быстро поднимающееся светило выдергивает дома поменьше из тени. Эдсон смотрит, как блестит в его лучах самолет, словно звезда, словно какой-то фантастический летающий корабль, пока заходит на посадку. Огромный самолет, из другой страны, может, даже с другого континента. «Он преодолел огромные расстояния, но вот эта женщина рядом со мной преодолела еще больше», – думает Эдсон.