– Свечников тебе звонил? – Ася не поверила своим ушам. – Так это он заварил всю кашу?

– Он, – подтвердила Кристина. – Стал пугать меня, ты, дескать, попала в беду, нужно срочно тебя выручать. Я его послала куда подальше, а потом… гляжу, ты день ото дня таешь, как свечка. И когда разделась – тут уж я просто обалдела: кожа да кости. «Что ж это за любовь такая», – думаю. Ну а дальше ты плакать начала, так горько, безутешно. Я и струхнула окончательно… Ты прости, ладно?

– Да чего там. – Ася махнула рукой. – Можно было и не стараться, я уже сама… – она не договорила, чувствуя, как тяжело становится дышать.

– Все будет хорошо. – Кристина крепко обняла ее, прижала к себе. – Поверь мне, я знаю, у меня опыт.

– Ты… видела его? – негромко спросила Ася, заглядывая ей в глаза.

– Да, – быстро проговорила та, – только не вблизи, издалека. Что-то в нем есть, безусловно, я тебя понимаю. Только… к сожалению, в жизни приходится выбирать, и ничего с этим не поделаешь.

– Да. – Ася кивнула и вздохнула. – Пойдем чай пить.

Они сидели на кухне и болтали о работе, не касаясь больше щекотливой темы.

И тем не менее, когда Кристина наконец ушла, Ася почувствовала облегчение, будто перестала играть роль, дающуюся ей с трудом.

34

– Ну, как дела? – жизнерадостно поинтересовался Макс, появляясь в дверях своей холодноватой и пустой приемной.

– Неважно. – Ася постаралась улыбнуться, но улыбка вышла кислой и жалкой. – Наверное, я не поддаюсь психоанализу.

Макс весело рассмеялся.

– А вот это уже непростительная самонадеянность. Психоанализу, милая Анастасия, поддается практически любой человек. – Он сел возле нее на диванчик. От него едва ощутимо пахло холодным ландышевым ароматом, веяло уверенностью и комфортом. На мгновение Ася почувствовала давно позабытый покой. – Ну-с, перейдем к делу. Вы подумали над тем, что я вам сказал в прошлый раз?

– Да.

– И к какому выводу пришли?

– Я его люблю. Кажется, и он меня тоже.

– Отлично. – Макс азартно потер руки.

– Я не понимаю, – Ася посмотрела на него с изумлением. – Вы же… вы должны были убедить меня в обратном.

– Совершенно верно. Но это будет потом. А пока – все идет по плану. Итак, вы любите его, а он вас. Великолепно, полная идиллия. Скажите-ка, ваши отношения развивались по возрастающей или по убывающей?

Асе очень хотелось выбрать первый вариант, но она решила быть откровенной до конца и проговорила с грустью:

– Скорее по убывающей.

– То есть сначала была взаимная страсть, нежные признания, любовь часами напролет, клятвы в верности. Так?

– Не совсем, но… в общем, так.

– А потом все пошло на спад. Вы стали ссориться, упрекать друг друга во всех смертных грехах, он явно и неприкрыто раздражался на вас. Да или нет?

– Да. – Она опустила голову.

– Вы не пробовали разобраться, почему так происходит?

– Наверное… наверное, потому что мы разные. Он привык вести совсем иную жизнь, которая казалась мне неприемлемой, ужасной, и я…

– Вы стали пытаться доказать своему возлюбленному всю неправильность такой жизни. Я верно понял?

– Да.

– Что именно вас в нем не устраивало?

– В Леше? Он слишком увлекался спиртным, совершенно не желал сдерживать себя, идти на какие-либо компромиссы, и от этого терял работу за работой. Чуть что, решал все проблемы с помощью драки, и ему вечно казалось, что окружающие к нему несправедливы. Кажется, это все. – Ася замолчала, стараясь изгнать из воображения последнюю отвратительную сцену.

– Я думаю, список грехов далеко не полный, но и этого довольно. – Макс придвинулся к ней вплотную. – Скажите, Анастасия, а не странно ли вам столь неодолимое желание изменить Алексея? Вы же полюбили его именно за те самые качества, которые впоследствии стали вас раздражать. Его несдержанность и готовность драться по любому поводу поначалу казались вам смелостью и отвагой, пристрастие к выпивке расценивалось как широта души, грубость и неласковость – как признак мужественности, ведь так?

– Не знаю. Не могу ответить наверняка.

– Надо ответить. – Макс побарабанил кончиками пальцев по коленкам. – Это просто необходимо для нашего с вами общего дела. Итак, повторяю вопрос: зачем вы пытались изменить вашего любовника?

– Может быть, для того, чтобы чувствовать себя уверенной в будущем, защищенной.

– Да за каким дьяволом вам нужна была эта уверенность? – Макс почти кричал. – Почему было не удовлетвориться тем, что вы имели?

– Я хотела… – шепотом начала Ася. – Я хотела уйти от Сергея. К нему. Забрать сына…

– Вот оно! – Макс вскочил с дивана и заходил по комнате взад-вперед. – Вы хотели построить с ним семью, настоящую, полноценную, в том смысле, в каком привыкли ее понимать!

– Ну… да. Наверное.

– Теперь я вам объясню, почему ваши замечательные романтические отношения пошли на спад столь стремительно и неудержимо. – Макс перестал ходить так же внезапно, как начал, уселся обратно, достал из кармана блокнот и ручку. – Вы знаете, что такое равновесие?

– Конечно.

Он принялся что-то вычерчивать на листочке.

– Я нарисую вам качели, на которых могут качаться двое. Когда один взлетает, другой опускается. Если оба находятся на одной и той же высоте, качели пребывают в равновесии. Понятно?

– Естественно. Что ж тут непонятного.

– Условием вашей гармонии и счастья, Анастасия, было полное и безусловное равновесие между явной и тайной жизнью. Иными словами, вы должны были получать от любовника все то, что не давал вам муж, но не имели права требовать от него таких качеств, как деловитость, надежность, верность, заботливость. Это приоритет Сергея, и только его. Достоинства же Алексея заключались для вас в его недостатках, как бы дико это ни звучало.

Поначалу вы интуитивно следовали закону равновесия, принимая вашего друга таким, какой он есть, и получая от этого огромное удовольствие. Но потом все изменилось. Как только вы начали давить на него, пытаясь переиначить на привычный вам лад, равновесие тут же сместилось. В дальнейшем оно стало нарушаться все сильнее и сильнее. Ваш приятель отлично чувствовал, что его подсознательно сравнивают с тем, кто неизмеримо выше в вопросах благонадежности, обеспеченности и благоразумия, и его не могло это не напрягать. Он протестовал против такого немилосердного сравнения, сердился на вас, обижался, наверняка говорил, что не желает, чтобы его воспитывали и наставляли. На самом деле это была его защита, и ничего больше.

– Я не понимаю вас, – волнуясь, проговорила Ася. – Как можно было не смещать это дурацкое равновесие? Разве был какой-то выход?

– Ни малейшего. – Макс довольно усмехнулся. – Вы обязательно начали бы когда-нибудь, рано или поздно, привносить в одну жизнь элементы другой, потому что… дорогая Анастасия,