Вообще старший Малышко был сторонником теории «виноват — получай», и не делал скидку ни на какие смягчающие обстоятельства.

Когда настали лихие девяностые с их разгулом криминала, отец какое-то время горевал, что закон, которому он служил столько лет, стал пустым звуком, но потом занялся дачей, посадил на их запущенном участке клубнику, развел цветы, а сыну сказал:

— Эти бандиты скоро сами друг друга перестреляют, нам даже стараться не надо… Главное сейчас — самим под шальную пулю не попасть. А так — пусть они убивают друг друга, нам же легче…

«Это тебе легче, а мне все равно», — подумал тогда Паша, но вслух ничего не сказал. В общем и целом, ему действительно было все равно, потому что он вскоре влюбился и, кроме Лиды, его не интересовало ничто на свете.

Когда они поженились, на дворе уже стояли нулевые, и Паша, поначалу перепробовавший несколько профессий, смирился и пошел по пятам отца. Если на работу тот всегда приходил в костюме, при галстуке и застегнутый на все пуговицы, то сын усвоил в одежде неформальный стиль, а в общении старался быть мягче и ни на кого не давить. Ему казалось, что в работе он сумел максимально дистанцироваться от образа отца, но он не подозревал, что Бекасов как-то сказал о нем за глаза старому следователю Илюшину:

— Паша, конечно, попроще, но, по сути, он такой же, как Петр Иванович… Кремень! И даже хуже, потому что от отца всегда знаешь, чего ожидать, а сын этак вдохновенно изображает простого парня…

— Своего в доску, — кивнул Илюшин. — Но сам понимаешь, в расследовании это нередко помогает. Лично я не позавидую тому, кого он вздумает взять за жабры…

…Если бы сейчас Паше сказали, что он кремень, он бы сильно удивился. Не чувствуя вкуса, он проглотил заботливо разогретый Лидой ужин, и теперь сидел за столом, грызя заусенцы. Он знал, что это скверная привычка, но когда что-то не ладилось, он частенько сидел вот так, за столом, покрытым расшитой скатертью, упрятанной под прозрачную пленку, чтобы случайные пятна не повредили вышивку. С той стороны, где сидел Паша, на скатерти цвели лиловые ирисы, и он смотрел на них невидящим взглядом.

— Паша, — негромко окликнула его жена.

— А?

Она начала тревожиться. В этот тихий вечер, когда даже дождь за окнами угомонился и стих, ей стало казаться, что вслед за мужем в дом вошла какая-то недобрая тень, как тогда, когда гастарбайтеры убили целую семью, ограбили их и подожгли дом — за то, что те не заплатили им за строительство. В числе жертв был пятимесячный младенец и еще двое детей. Паша тогда вернулся весь черный, ходил из угла в угол, грыз заусенцы, а потом зазвонил телефон, Евгения Самохина сообщила результаты вскрытия — сначала резали и душили, а потом облили трупы бензином и подожгли, — и расследование двинулось в нужном направлении. И ведь никто, никто тогда не думал на рабочих, все полагали, что хозяин дома с кем-то не поделил бизнес…

— Ты из-за убийства той актрисы места себе не находишь? — не выдержав, спросила жена.

Паша поднял голову и улыбнулся.

— Да ну, Лида, глупости все это… Меня отстранили.

— Почему? — искренне огорчилась она.

— Из Москвы приедет следователь со своей командой, он будет им заниматься.

На его открытое молодое лицо набежала тень недовольства.

— Самое обидное — у меня такое ощущение, что буквально чуть-чуть не хватило, чтобы все раскрыть. Или я что-то где-то упустил.

И, не удержавшись, кратко пересказал жене то, что ему было известно.

— Она впустила в номер кого-то, и этот человек пришел с ножом и убил ее. Кто это был? Кто?

Морщась, он покачал головой.

— А я ведь даже не опросил еще всех членов съемочной группы…

— Мне кажется, это бывшая девушка того актера, Королева, — заметила жена несмело. — Ты же сам говорил, что она ударила Теличкина, как только он дал ей понять, что ее подозревают…

— Я согласен, она вела себя странно. Но ее импульсивность не согласуется с загодя припасенным ножом, — хмуро ответил Паша. — Дмитрий Валерьянович не зря сказал, что преступление совершил кто-то незаурядный и очень решительный. Но никто из подозреваемых даже близко не подходит под это описание. Понимаешь, они все любят строить из себя… ну, не знаю… такие жесткие, такие деловые… А на самом деле они кисель. Только тронь их, и уже размазались. Ки-сель, — с расстановкой проговорил Паша сквозь зубы, и его глаза колюче блеснули. — Кто больше, кто меньше, но все равно. Кисель, он и есть кисель…

— А сценаристка, эта, как ее, Марина? Может, она соврала тебе, что не имеет отношения к нападению на свекровь? Если у нее в прошлом уже было нечто подобное…

— Она еще больше кисель, чем остальные. Нет, это не она. — Паша вздохнул. — Что-то я упустил… Ладно, Лида, не обращай внимания. Просто неприятно, что я подошел так близко к разгадке, и у меня отобрали дело… даже суток не прошло…

— Ты фильм будешь смотреть? — спросила жена, чувствуя, что настала пора сменить тему.

— Фильм? Нет, не хочу. Смотри без меня.

Она не стала настаивать, убрала посуду в раковину и ушла в комнату, где стоял телевизор.

Паша некоторое время сидел за столом, потом поднялся и, чтобы отвлечься, включил воду и стал мыть тарелки. Он не принадлежал к тем мужчинам, которые считают домашний труд разновидностью каторги. Кроме того, однообразная работа вроде мытья тарелок дает возможность отдохнуть голове.

«Если бы я мог снова допросить Ирину Алмазову…»

Он поймал себя на том, что никакого отдыха не получается, рассердился, выключил воду, не домыв чашки, и ушел в свой кабинет, куда перевез все книги и вещи покойной матери. У нее была хорошая, со вкусом подобранная библиотека — психология, языкознание, поэзия, собрания сочинений, книги на английском и на французском языке, который она так любила.

Он вспомнил, как она пыталась изучать японский и показывала ему иероглифы, когда он был маленьким.

Ах, мама, мама, как мне тебя не хватает! Как же отец тебя не сберег!

В волнении он заходил по мягкому ковру, который скрадывал его шаги. За стеной мягко урчал телевизор, который смотрела жена.

Нет, думал Паша, он не успокоится, пока не отыщет ответ на простой вопрос: кто убил Наталью Теплову? Кто? Кто настолько ненавидел ее, что пришел в номер 303 с ножом и хладнокровно, одним ударом, прикончил ее?

Шесть человек сговорились устроить забавный, как им казалось, розыгрыш. Знал ли кто-то о нем, помимо них? Услышал? Или догадался?

Но когда сам он сегодня допрашивал киношников, ничто вроде бы не указывало на то, что кто-то еще знал о затеваемой шутке…

Примерно в 14.10 Ирина Федоровна покидает номер. Наташа еще жива и уверена, что розыгрыш удался как нельзя лучше… Тихий стук в дверь… Она не удержалась, поднялась с места, спросила, кто там…