И Эмирин не стала медлить. Она просто сделала то, что нужно было сделать.

Шагнула вперёд и обняла Шайну.

***

Шайна Тарс

Моё имя означает «слеза», но я не плакала очень давно. Я не плакала с того дня, когда узнала о смерти мамы.

Но почему-то, когда Эмирин обняла меня, я позорно разрыдалась, уткнувшись лбом в её плечо. Завыла, как раненый дикий зверь, затряслась, словно в судорогах, хватаясь за неё обеими руками.

Она ничего не говорила, просто легко гладила меня по спине и волосам. А я плакала, и с каждой слезинкой из меня словно выходило всё напряжение последних дней, когда я узнала, кто мой отец… и из-за кого умерла мама.

Я даже не заметила, как Эмирин усадила меня на диван и вновь обняла. Не помнила, как моя голова очутилась у неё на коленях.

Я лежала, чуть всхлипывая, а она перебирала мои волосы. Как маленькой.

Совсем как мама.

— Тебе легче, Шани? — спросила Эмирин тихо. Я кивнула и призналась:

— Да. Но очень стыдно.

— Нечего стыдиться. Знаешь, я тоже иногда плачу.

— Наверное, редко…

— Нет, — она покачала головой. — Я бы так не сказала. Я и сейчас плакса, а уж когда мне было двадцать… постоянно ревела.

Мне почему-то стало смешно.

— Я не представляю вас… ревущей.

— Но тем не менее — я, бывало, ревела. И совершала ошибки. Как и все.

Я напряглась на секунду, но рука, которой Эмирин гладила меня по голове, была такой ласковой…

— Не надо плакать, Шани. Я простила тебя. Но я хочу, чтобы ты кое-что обещала мне.

— Что?

— Обещай мне не мстить. Никому и никогда.

Странная просьба… Хотя, с учётом того, что мою маму убили — не такая уж и странная.

Но я давно осознала бессмысленность мести. Наверное, лучшая месть — это прощение. Хотя я не уверена, что у меня получится простить.

— Обещаю.

Эмирин улыбнулась, наклонилась и поцеловала меня в лоб.

— А теперь иди. Скоро отбой.

Уходить мне совсем не хотелось. Не только потому что в комнате ректора я чувствовала себя уютно, но и… я боялась встречаться с Дин.

Но я всё же встала с дивана. Попрощалась с Эмирин. И уже у порога вдруг застыла, осознав — быть может, это мой последний шанс узнать… надо его использовать.

— Профессор, — почти прошептала я, оборачиваясь, — вы сказали, что простили меня. А Триш? Триш… вы простили?

У неё было такое странное лицо. Застывшее, словно маска. Только в глазах кружились ярко-жёлтые искорки, будто сотканные из света.

И серебрилась седая прядь возле левого виска...

— В отличие от тебя, Шани, Триш никогда не приходила просить прощения, — ответила Эмирин, и голос её чуть дрогнул. — Но если бы она пришла… я бы сказала ей, что да.

Я хотела задать ректору ещё один вопрос, но она покачала головой.

— Иди, Шани.

И я послушалась.

А когда тяжелая деревянная дверь за плечами закрылась, мне показалось, что позади я оставила всю боль последних десяти прожитых лет.

47

В нашу комнату я шла медленно, еле передвигая ноги. Не только потому, что мне совсем не хотелось возвращаться туда, но и потому что я должна была подумать. Хотя мысли были вязкими, они с трудом ворочались в голове.

Разговор с Нордом интересно на меня подействовал. Именно благодаря хранителю библиотеки я осмелилась пойти к Эмирин. Перед ней я виновата больше всего, потому что ректор никогда не имела отношения к моей боли. Проклятье не должно было коснуться её. Но оно коснулось.

Профессор должна была ненавидеть меня. Так же, как меня возненавидела Дин. Но…

Я ожидала встретить презрение, а встретила понимание. Я думала, что меня прогонят, а меня простили.

И от этого внутри что-то будто надорвалось. Хотелось плакать и смеяться одновременно.

Шайна… глупая маленькая Шайна, зачем же ты это сделала, чего мечтала добиться? Месть… самое глупое из всех известных мне слов. Оно не приносит облегчения, не освобождает, и ударяет не только по человеку, которому ты хочешь отомстить.

Дрейк. Нет, к нему я не пойду. Не потому, что не хочу просить прощения. Теперь — хочу. Но это не поможет. Главное — снять проклятье. А простить он меня сможет и потом… если сможет.

Эмирин. Удивительная женщина, пережившая страшное предательство собственной воспитанницы, и обнимавшая меня сегодня так, как когда-то мама. Наверное, я заплакала именно поэтому…

И Дин. Девочка, чью семью я разрушила, поддавшись порыву собственного эгоизма. Что ж, пусть ненавидит… А я буду тешить сердце надеждой, что смогу заслужить её прощение. Когда-нибудь…

Я не сразу осознала, что давно никуда не иду, а стою, прислонившись к стене коридора. Комната ректора осталась позади, но до общежития я ещё не дошла.

Я, кстати, совершенно не помнила, каким образом умудрилась найти не кабинет Эмирин, а её личную комнату. Указателей-то тут нигде не было. Но после того, как я некоторое время назад вышла из портального зеркала, ноги сами принесли меня сюда. Наверное, магия академии…

Мимо, шумно переговариваясь, сновали припозднившиеся студенты. Все спешили по комнатам — скоро отбой. Я понятия не имела, что нужно делать, если сигнал к отбою застанет тебя посреди коридора, поэтому тоже решила поспешить. Хватит раздумывать у стеночки. Успеется.

И как только я начала своё продвижение в сторону общежития, то почти сразу столкнулась с Коулом. Точнее, это он столкнулся со мной. Проходя мимо на гораздо большей скорости, нежели я, эльф задел меня локтем, да так, что я чуть не грохнулась. Хмыкнул и издевательски протянул:

— Прости, детка, не заметил тебя, — и пошёл дальше, улыбаясь во весь свой поганый рот. Рядом с ним, хихикая, семенила какая-то девица с боевого. Светловолосая и стройная, как шест.

Детка, значит. Он, наверное, специально. Знает ведь, что так часто обращаются клиенты к шлюхам. И вроде не оскорбление, ректору предъявить будет нечего, а всё равно дурно пахнет. Словно плюнул в меня.

Я улыбнулась, небрежным движением стряхивая с того бока, куда меня пнул Коул, невидимую пыль. Обида на него постепенно исчезала, растворяясь, как краска в воде. Студент Родос явно не тот, из-за кого нужно переживать.