Василий (Ивану). Позволь, Иван Силыч, слово тебе молвить: старое вспоминать пословица, господин, не велит. Ты и батюшке о том доложил бы.

   Иван. А уговорил ведь; опять уговорил. Каков у тебя, Парфен, паренеко-т разумен, а?

   Парфен. Василья, Иван, хвалишь, слушай же: он мне дорог, и тебе ладен же. Давай, Иван, на сыне помиримся; поцелуемся опять.

   Иван. И то. Худой мир лучше доброй брани.

   Парфен. Только стой: с чего ты до третьего зова не шел? Я ль тебе не угоден был, аль слуги мои тебя разобидели чем?

   Иван. Чем разобидеть,-- нечем было. Первого зова не было, и второго не слыхал. Третий Василий сам Парфеныч пришел. Его спроси.

   Парфен. Э! (Быстро идет к дверям, отворяет их: Пелепёлиха за дверью присела, подслушивает; Парфен схватывает ее за руку и тащит; она почти ползком за ним.) Да ты еще подслушивать! Чья, бестия, вина, говори?

   Пелепёлиха (с воем). Он, он же, Живуля, подучил. Не зови-де: хмелен старик, запамятует... А я... (Припадает к Парфеновой ноге.)

   Иван. А рябину кто подучал рубить -- спроси.

   Пелепёлиха. Сама, ох, сама!

   Парфен (прикрикнул на нее). Не выть! И чтобы звания твоего тут не было! Духом твоим чтобы не пахло! Вон! (Пелепёлиха живо спохватилась и почти ползком в двери юркнула. Парфен оборачивается к Живуле.) Ты, сюда!

   Живуля (бежит к нему, шагах в двух от него на колени бухается, и полушутовски, полупросительно). Виноват, и как же виноват еще: места праведного во мне на эстолько вот нету. А казнить не вели. Убьешь меня,-- велика ль корысть тебе будет. А я тебе, как щука в сказке, испровещу голосом человеческим: не в которое время пригожусь, государь, тебе.

   Парфен. Вон, пес! (Живуля быстро вскакивает и согнувшись убегает, точно выпрямиться не успел. Парфен ему вслед.) И людишки же! (Ивану.) Поцелуемся теперь. (Целуются.) В комнату в мою, в собиную, друже, пойдем. А здесь нам с тобой сидеть не гоже: людишки не под стать; мелкота-народ. (Уводит Ивана.)

ЯВЛЕНИЕ XII

Василий, Абрам, гости.

   Абрам. Мы что ж делать учнем?

   Василий. Что тебе, Абрам, любо.

   Абрам. А мне любо на игрище идти. Пойдем-ка, Василий Парфеныч! У нас весело ведь живут. Девок по теремам не прячут, все на игрище ходят. Красавиц наших погляди.

   Василий. Рад, Абрам, идти.

   Абрам. Тебе и внове: поглядишь. У вас на Москве-т обычай туг: девок, которые побогаче, под замком держат. А у нас обычай вольный; и богатых, правда, у нас мало. Девкам у нас воля: с парнем при народе ли, с глазу на глаз ли, говори-любися сколько хошь, не осудят: себя только блюди. Одно слово: вольная сторонка. Идем, что ль?

   Василий. Идем. (Оба уходят; за ними следом и гости.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Настоящая перемена непременно должна быть живая. Стол выносят и убирают во время разговора Абрама с Васильем. Как только они и гости выйдут, задняя стена подымается. Открывается поле близ села. Задняя декорация может остаться та же, что и в первой картине. Только теперь освещение не столь яркое. С боков деревья, кусты, пожалуй, изба другая. Действующие лица, по возможности, выходят в разные кулисы.

ЯВЛЕНИЕ XIII

Глаша, впереди, Марьица и девушки гурьбой выбегают; следом парни выходят; потом Живуля.

   Глаша (за сценой, голосисто). Сюда, за мной! Шибче бегите. (Вбегают.)

   Марьица. И впрямь, умно Глаша придумала: тут-то и ровней, и просторней.

   Девушки. Правда, правда. Умница Глаша.

   Глаша. Уж худо придумаю ли?

   Марьица. Что ж, Глаша, "утушку" мы там проплавали, тут бы "царевну" завести.

   Глаша. Ишь, разыгралась как! Сейчас тебе и "царевну"! Отдохнуть дай.

   Марьица. Девушки, просите.

   Девушки (обступили Глашу). Глашенька, голубка! "Царевну"! Глаша! (В это время Живуля, девушками не замечен, подходит.)

   Глаша. Ладно уж. Кому ж царевной быть?

   Девушки. Кому укажешь.

   Глаша. Марьице царевной быть,-- вот кому. Только царевичем у нас кто будет?

   Живуля. А меня возьмите: чем не царевич?

   Глаша. Ох, спужал даже! Откуда выскочил?

   Живуля. Что ж возьмете? Я гостинец принес: орехов да жамок.

   Глаша. Ишь ты, вдов-селезень, за утушками туда же увивается. Давай гостинцы. (Берет у него.) Девушки, берите. (Делят гостинцы.)

   Живуля. А мне за гостинцы величанья не будет?

   Глаша. А прочь поди,-- вот тебе и величанье.

   Живуля (отойдя немного). Глафира Юрьевна, а Глафира Юрьевна!

   Глаша (повернула голову). Чего еще?

   Живуля (манит ее). А поманись сюда маленечко.

   Глаша (подходя). Ну?

   Живуля. Ужотко, улучи часок,-- я тебя здесь погожу.

   Марьица. Девушки, гляньте-ка, парни какие идут.

   Глаша (подбегая к девушкам). Где, где?

   Марьица. А вот недалече, Абрам, да еще...

   Глаша. Марьица, и Василий Парфеныч ведь вышел. Говорила. (Живуля, услыхав это, быстро скрывается.)

ЯВЛЕНИЕ XIV

Те же, без Живули; Абрам, Василий, с ними еще человек пять.

   Абрам. Вот и мы поспели. Глядите-кось, какого молодца к вам привел.

   Глаша. Уж получше тебя. Что ж, Василий Парфеныч, спесив не будешь?

   Василий. Спесивому, красавица, дома сидеть, а я на игрище вышел.

   Глаша. А не спесив, с нами "царевну" играй. Царевна-т у нас есть, вот она, а царевича найтить не могли. Становись-ка,

   Василий. На чести -- спасибо.

   Глаша. Начинай.

Парни и девки становятся в круг, попарно; затем царевна, Марьица, становится в средине круга; царевич же, Василий, остается вне круга и ходит вокруг него. Место, где они стояли, остается не занятым: это ворота города. Василий и Марьица делают то, что в песне поется.

   Во-в городе царевна, царевна,

   Как за городом царев-сын, царев-сын.

   Как по городу щеголяет, щеголяет,

   Шелковым платком махает, махает,

   Золотым перстнем сияет, сияет.

Василий обошел круг, стал в воротах.

   Отворяйтесь-ко ворота, ворота!