я этого не сделаю, то вернусь к Роме! Если меня ничего не будет держать, я снова… — Замолкаю, потому что рыдания утягивают на дно отчаяния.

— Кать, — с нежностью зовет Тоша.

— Я правда люблю его, понимаешь? Стоит ему прийти и сказать, что все изменится, я поверю. Это сейчас все просто. Сижу здесь и рассказываю, какой он козел, но рядом с ним… — Прикладываю пальцы к вискам и растопыриваю их, изображая взрыв: — Пуф! Мозг отключается.

— Я мог бы запереть тебя. Буду приносить еду и задания из универа, а через пару месяцев, когда ломка отпустит, выпущу. Ты как раз за это время сможешь, наконец-то, закончить рукопись. 

— Неплохой вариант, но… — Запрокидываю голову и пытаюсь проморгаться. — Не думаю, что сработает. Боже, ну когда уже станет легче, а? 

Тоша в несколько глотков опустошает стакан и вновь его наполняет, не забыв обо мне. Напряженное молчание замирает над нами, но не остается надолго. 

— Так, ладно, — вздыхает Тоша. — И кто у нас новая цель?

Слабая улыбка растягивает пересохшие губы, и я вспоминаю отпадную задницу, спрятанную за серой тканью брюк.

— Дорохов Дарий Викторович, — неторопливо озвучиваю я.

— Твою мать, Катя! А на президента чего не замахнулась?!

— Да он, как бы, староват. Так ты его знаешь?

— Кого, президента? Конечно! Номерок дать?

— Нет! — хрипло смеюсь я. — Дорохова ты знаешь?

— Немного. Он вел у нас информатику в прошлом году. Хороший мужик. Вежливый, понимающий, с чувством юмора и приятной наружностью.

— Приятной?

— Не в моем вкусе, но он и правда неплох. 

— Это точно, — задумчиво отвечаю я.

— Кать, ему лет тридцать. Может, чуть меньше. Он не купится на твои гениальные шаги, даже если ты спустишься к нему с неба на парашюте в форме сердца.

— Это понятно. — Я хватаю салфетку и вытираю нос, немного успокоившись. — Мои шаги рассчитаны на молодых мажоров и сломленных плохишей, а для взрослых и уверенных мужиков нужно что-то покруче.

— Идеи есть?

Указываю на стопку книг и отвечаю почти радостно:

— Полно! 

— Кто бы сомневался, — бурчит Тоша.

— А что такого? Кто-то же это все придумал. Остается перечитать пару романов о преподавателях и студентках и выбрать подходящие сценарии, но сначала — сбор информации об объекте. Нужно узнать, кто он, какой типаж. Как живет, чем дышит, кто ему нравится, чего боится. Я уже поняла, что Дарий принципиально не встречается со студентками, любит извинения и сто процентов ходит в зал или занимается каким-то спортом. А ты что скажешь?

— Что ты сумасшедшая.

— Давай без очевидностей. По делу.

— Ну-у-у, — тянет Тоша, поднимая взгляд к потолку. — Он еще не совсем препод, а только аспирант. Ездит на белой «Camry», обожает рубашки. 

— Это все?

— Кать, если ты уже и так знаешь, что он не встречается со студентками, то...

— Скоро я перестану быть для него только студенткой, — заявляю решительно.

— Это как? 

— Еще не придумала, но… — Ударяю краем своего бокала о бокал Тоши. — Это лишь вопрос времени.

— А тебе и правда полегчало.

Холодок тоски пролетает по кистям рук и поднимается к локтям, сжимаю пальцы и делаю несколько спасительных глотков. Легче не стало ни капли, но, по крайней мере, теперь мне будет чем заняться, вместо того, чтобы сидеть и жалеть себя.

— Тош, а у тебя как дела? — с искренним интересом спрашиваю я. — Что я пропустила?

— Целую жизнь, — усмехается он.

Первая бутылка вермута улетает незаметно, вторая не заставляет себя долго ждать. За окном стремительно темнеет, прохладный ветер сочится в комнату через приоткрытое окно. Болтаем с Тошей, перемывая косточки знакомым, темы сменяют друг друга так быстро, что мы едва успеваем переключаться, и все равно смеемся до коликов в животе. 

— Знаешь, а я ведь и правда достойна большего! — Не рассчитав силу, хлопаю себя по груди и закашливаюсь.

— Конечно! — поддакивает Тоша, смазано кивая. — Ты достойна лучшего! 

— И ты тоже! Ты тоже крутой!

— Да я самый крутой!

— Нужно избавляться от токсичных людей в окружении, они тянут нас на дно!

— Точно! Я не хочу на дно, там темно и холодно!

— Холодно? — хитро усмехаясь я. — У меня есть, чем согреться.

Встаю, опираясь на руки, и направляюсь к холодильнику. Открываю морозильную камеру и достаю недопитую бутылку текилы.

— Нет, Катя. Нет! Завтра на учебу!

— Мы не будем пить ее. — Я с громким стуком ставлю бутылку на стол. — Есть идея получше.

— Надеюсь, мы выживем.

— Как знать.

Точно по шатающемуся подвесному мосту шагаю в спальню, распахиваю шкаф и хватаю с нижней полки ворох одежды. Расшвыриваю вещи в стороны, пока не нахожу то, что нужно. Верчу в руках стрейчевую тряпку и презрительно фыркаю.

«Может, не стоит? Мы будем самыми красивыми на панели, если нас вдруг вышвырнут из универа», — язвительно хихикает внутренний редактор.

«Заткнись!» — мысленно отрезаю я и быстро переодеваюсь, чтобы устроить последнее дефиле этому безобразному черному платью.

Возвращаюсь на кухню и обнимаю дверной косяк. Провожу ладонью по стене, сгибая ногу в колене, а Тоша прижимает ладони к лицу.

— Мои глаза! — вопит он. — Глаза-а-а! Помогите! Полиция моды, срочно! У нас тут клинический случай!

Смеюсь до хрипоты, а Тоша все не унимается:

— Это преступление против женщин во всем мире! Что это вообще такое?! Какой извращенец это придумал и какой маньяк сшил?!

— Тащи текилу в ванную, — командую я и стягиваю платье. — Устроим шабаш.

Тоша удивленно приподнимает брови и медленно встает. Усмехаюсь и двигаю плечами, подражая восточным танцовщицам:

— Ну как? Ничего не чувствуешь?

— Кать, если тебе нужен секс, чтобы забыть бывшего, то я, конечно, могу постараться, но…

— Не продолжай, — морщусь я, качая головой. — Пойду надену халат.

Мы с Тошей едва помещаемся в крохотной ванной комнате, из динамика телефона звучит песня о болезненной любви. Друг все еще не понимает, что происходит, а я дрожу от предвкушения. Снимаю с верхней полки пластиковый таз и опускаю его в ванную, бросаю платье и беру коробок спичек с подставки для ароматических свечей.

— Ты жечь его собралась?!

— Давно хотела. Открывай текилу!

— Пластик