— Вы слишком льстит моим физическим данным…

Неожиданное заявление. И чем оно вызвано? Дёргаю оборотня ближе, чтобы он находился целиком на платформе под креслом, оно плавно разворачивается, ая направляю его за плечо, заставляя сесть прямо передо мной. Упираться коленками в жилистую спину не очень удобно, поэтому ноги закидываю прямо на плечи и, подумав, даю команду цепи на руках удлиниться, чтобы он мог сесть комфортнее. Такая поза парня явно напрягает, но взгляд снова не отрывается от полок. Он даже как-то позеленел

— А… Ведьма?

— Что? — он такой смирный, что даже за хамство бить его не хочется.

— А давай ты меня потом просто не доходя до конца третьего ряда прибьешь? Ты сама это в руки когда последний раз брала?!

Подняв бровь, смотрю на третий ряд и последующие. Ну да… Там экземпляры… Чисто попугать. И Лисандексу хватило. Впечатлился, даже укусить не пытается, хоть и есть такая возможность. А потом цепляюсь за одну формулировку…

Толкаю парня в спину, заставляя застыть в неудобной, беззащитной и очень открытой позе. Прижатый грудью к полу, без возможности опереться на руки, он пытается рассмотреть меня через плечо. Волк вздрагивает под тёплыми — специально согревающее кастанула — ладонями и никак не может расслабиться.

— А с остальным арсеналом ты согласен, надо полагать?

— Как будто у меня есть выбор…

Такая покорность напрягает ещё сильнее. Потому что невольно начинаешь искать подвох, ну не поверю я, что он резко передумал. Да и напряжённое тело говорит о том, что все согласие только на словах, хотя устроиться удобнее, поменять позицию не пытается, словно она достаточно привычная. Рывком возвращаю его в прежнее положение, прижимаясь к спине.

Оборотень дышит часто, только иногда втягивая воздух контрастно-медленно, словно пытаясь успокоиться. Вот только истерики мне здесь не хватало. А он внезапно севшим голосом договаривается фразу:

— …все равно же сделаешь это.

Отлично, меня ещё и в маньяки записали. Кто бы что не говорил, а боль, крики и страдания я ценила только у жертв на алтаре, потому что они лучше подпитывали тёмный источник под домом. А вот любовники — да и любовницы по юности, что уж скрывать — хоть и были различной степени добровольности, но никогда не уходили обиженными. В самом крайнем случае можно было накачать тело магией — чужая сила в организме приглушала боль и вызывала прилив возбуждения.

Накачивать парня магией не хотелось, не настолько мне горело его разложить прямо здесь. Вернее, горело, но не до откровенного насилия, а даже этот вариант им и был. В чём-то перевертыш оказался прав, меня развлекали перепалки с ним. И получить вместо интересной, а в перспективе ещё и привычной к моим вкусам, игрушки очередную покорную вещь… Спасибо, нет. Значит, подождём. Приручим.

— Выбор есть всегда. Можно, например, выбрать роль жертвы и страдать, как ей и положено. А можно — адаптироваться и попытаться найти компромисс.

Волк хотел было что-то сказать, но только мотнул головой, пытаясь рассмотреть меня через плечо. Не вышло, потому что я элементарно умещалась за его спиной. И при этом способность "табуретки", как меня за мелкий рост называла крестная, скрутить мужчину любой комплект и вызывала у окружающих шок. Магия давала огромную физическую силу.

— Я не понимаю в чем подвох…

— Мне все приелось.

— А я, значит, шут придворный?

— Ну, с учётом того, что ты, как и они, слишком много свободы слова себе позволяешь…

Понятно. Мы друг друга просто выбили из колеи неожиданным поведением. Меня сбило с толку отсутствие попыток меня загрызть, а его — мое спокойствие и то, что он ещё был физически цел. Пара чисто символических воспитательных шлепков не в счёт. Я обвила руки вокруг его тела, наслаждаясь крепкими мышцами, напрягшимися под прикосновениями.

А ещё он фонил магией. Не так сильно, как полноценный маг, но ощутимо. И приятно, словно тёплой волной окатывало. Правда, стоило рукам сползти ниже, фон словно менялся, становясь холодным и колючим, словно он обрастал иглами. Какая загадка…

— Но это не значит, что я не должна наказать тебя за такое поведение.

— Я надеюсь не, — он скосил глаза на открытый шкаф.

— Ну, можно было бы заставить тебя ходить с чем-нибудь внутри, особенно если брать приёмники магии…

— В чем вообще их смысл?

— Накачка магией. Эффект ты оценил с утра, я полагаю. Особенно когда наступает просветление. Но сегодня я тебя просто выпорю. Или ты предпочтёшь первый вариант?

— Лучше порка! Только…

Он красноречиво прогремел цепью. Я улыбнулась, взъерошив тёмные волосы. Умеет же, когда хочет. Кандалы на руках распались, освобождая руки. Я отошла на шаг, всматриваясь в него, на случай, если оборотень все же попытается напасть. Он только растирал запястья, искоса осматривая помещение. Умный мальчик, понимает, что не сбежит, в своём доме ведьма фактически всесильна, это не казенные щиты, настроенные на многих, здесь защиту не обманешь.

Он перевел на меня взгляд, ожидая дальнейших указаний. Что ж ты будешь делать? Оглядела помещение, выбирая, и похлопала ладонью по креслу, на котором сидела до этого. Был у него неоспоримый плюс — за ним сейчас висело зеркало, а в ставший коленями на сиденье волк должен был прекрасно видеть свое отражение в процессе.

— Не красней так. Ты словно не в Питомнике два года провел, а в монастыре, — я отошла к другому шкафу, выбирая. — Пока мне лучше расскажи, как тебя на самом деле зовут. Называть волка Лисом — извращение то ещё…

Он замялся, поймав мой взгляд в зеркале. Ну что? Обойдёмся ладонью сегодня, на первый раз? Пусть так, соврет — возьму ремень. Скажет правду — буду снисходительной. Перевертыш потоптался, потёр шею, синяки на которой уже начали сходить, и буркнул:

— Кеттэр.

Будет Тэр тогда. И, да, это правда, ложь я бы почувствовала, все же его хозяйка. Я подошла ближе, пряча руки и разглядывая его лицо в зеркале. Прошедшиеся по спине холодные кончики пальцев — заклинание закончило свое действие — заставили его прогнуться сильнее, лечь грудью на спинку кресла. Опустившиеся на бедра руки, поправляющие позу, почему-то вызвали перемену в магическое фоне. Нужно будет разобраться, но не сейчас.

Раз. Он вздрагивает, с шумом втягивая воздух. Шлепок не сильный, просто неожиданный, да и я только примеряюсь.

Два. На вторую ягодицу ложится симметричный удар. Короткий взгляд в зеркало позволяет различить пунцовые скулы.

Шлепки идут без чёткого ритма, не давая ему подстроиться. Волк молчит, только под конец издаёт какой-то сдавленный звук, но быстро зажимает рот ладонью. Двадцать.

Смотрю на лицо Тэра через зеркало — мальчишка покраснел, губа прокушена, глаза влажно блестят. Остаётся только прижаться к нему со спины, вжимая в кресло и тревожа пострадавшую часть тела. За счёт магического отклика получились следы ладоней разной степени яркости, о чем я ему и сообщаю. И вижу, как дергаются пальцы, но кулаки он не сжимает.