неблагоприятное воздействие на экономику византийских городов, подрывала позиции местного купечества, ослабляла государство, а налоговая экзимированность итальянцев наносила большой ущерб византийскому фиску, что само пребывание итальянцев на территории Византии приводило к столкновениям и военным конфликтам, в которых участвовали как власти империи, так и местное население[160]. Делался даже вывод, что Венеция вместе с Турцией определяла политическую жизнь Византии[161].

С другой стороны, выдвигались предположения, что венецианская торговля способствовала экономическому развитию региона, в частности Трапезундской империи. Д. Закитинос, высказавший этот тезис, правда, не подкрепил его доказательствами[162]. Английский историк-экономист и нумизмат М. Хэнди одним из первых счел неправомерным связывать упадок Византии в XII в. с влиянием итальянской торговли. По его мнению, такое предположение основывается, с одной стороны, на переоценке уровня развития Византии IX–XI вв. и, с другой стороны, на перенесении экономических отношений XIII–XIV вв. на комниновскую эпоху. Хэнди, однако, не затронул в своей работе изучаемый нами период[163]. Концепция Хэнди была в полной мере принята и развита в монографии Р. Лили[164]. А. Гадолин, О. Тума, А. Ла Бар Старенсье, Дж. Дэй акцентировали положительное значение и экономическую необходимость пожалования привилегий итальянцам в эпоху Комнинов, имевшего целью удержать ускользающий поток товаров в Константинополе, сохранить его значение как мирового центра посреднической торговли, а также обеспечить задачи обороны государства.

К.-П. Мачке показал, что византийская торговля продолжала развиваться в эпоху Палеологов и в условиях доминирования итальянского купечества в Восточном Средиземноморье[165]. По мнению историка ГДР, итальянское купечество, выполняя посредническую функцию, значительно усиливало торговлю византийских феодалов, власть крупного землевладения[166]. Д. Якоби указал на случаи, когда венецианская торговля поощряла работу местных ремесленников на вывоз[167]. Н. Икономидис наглядно продемонстрировал, как между черноморскими греками и латинянами устанавливалось экономическое сотрудничество несмотря на политическую и конфессиональную враждебность. Вытесненные из дальней международной торговли, греки сумели сохранить позиции в местной торговле и в торговле на средние расстояния, но эта коммерция играла подчиненную роль по отношению к итальянской, охватывая отдельные сферы[168].

В. Гюзелев положительно оценивает итальянскую торговую экспансию на Балканах и в Черноморье, считая, что эта торговля подкрепляла и стимулировала позитивные тенденции в развитии городов региона[169].

Следуя за Н. Икономидисом, американская исследовательница А. Лайу-Томадакис подчеркивает, что представление о том, что итальянская предпринимательская деятельность разрушала византийскую экономику, основано отчасти на латинофобских суждениях византийских историков, писавших в обстановке острого военно-политического кризиса[170]. Лайу прослеживает возрастание активности византийского купечества с конца XIII до середины XIV в., однако и она полагает, что византийские купцы не смогли овладеть ключевыми пунктами торговли, не пробились на итальянские рынки и не располагали достаточными капиталами[171]. Кооперирование греческого и итальянского купечества происходило в тех областях, где преобладали итальянцы, сама кооперация развивалась медленно и перемежалась с эпизодами конфликтов[172]. Итальянская экспансия в Восточном Средиземноморье, по утверждению Лайу, не разрушила византийской торговли, но привела к ее радикальной переориентации в рамках созданной итальянцами ситуации, отличавшейся большей сложностью, чем существовавшая ранее[173]. Суть торговых влияний итальянского предпринимательства Лайу сводит к следующим положениям: 1) воздействие итальянского торгового капитала на региональную структуру; 2) замена одних рынков другими (Пера вместо Константинополя, Килия вместо Вичины) или создание новых рынков (Кандия); 3) ежедневный контакт греков и итальянцев на рынке и в порту и отчасти выработка общего торгового языка и общей практики ведения дел[174].

М. Балар в монографии о Генуэзской Романии склонен делать акцент на негативной стороне итальянского предпринимательства. Он пишет об экономической эксплуатации Романии (прежде всего тех районов, которые были подвластны генуэзцам), а также о подчинении византийской экономики, которая приобрела пассивный характер, западному купечеству[175]. Близкую точку зрения отстаивает и западногерманский ученый Ф. Тиннефельд: именно удар 1204 г., создание Венецианской торговой империи, последующая борьба Венеции и Генуи за преобладание экономически разрушили Византию, подчинили ее торговлю итальянским купцам[176]. Дж. Пистарино подходит к проблеме иначе. С одной стороны, генуэзцы создали густую сеть экономических связей между разными берегами Черного моря, между Причерноморьем и Средиземноморьем, с другой — они способствовали усилению политических трений и конфликтов между причерноморскими государствами и боролись за создание собственных сфер влияния[177]. Пистарино признает, что генуэзцы глубоко внедрились во внутренние структуры византийского общества и эксплуатировали его[178]. Несмотря на значительные взаимные влияния, греческий мир и западный мир оставались различными. Однако генуэзцы создали своего рода общий рынок на обширных пространствах Евразии[179].

Нельзя не отметить, что обсуждение проблемы только начинается. Необходимо ее конкретное рассмотрение во всех аспектах и в разных регионах Византии и Латинской Романии, привлекая как можно более широкую базу источников. Необходимо учитывать также в теоретическом плане избирательный характер влияний международной торговли на отдельные секторы экономики, ее неспособность в рамках средневековья овладеть всеми сферами обмена, особенно внутреннего, разный характер ее взаимодействий с разными группами и социальными слоями общества.

Итак, при относительно хорошей изученности итальянской торговли на Леванте, Южночерноморский регион оставался пока вне специального рассмотрения. Не ясны структура итальянской торговли в нем, специфика товарообмена, организация торговли, масштабы и степень кооперации местного и итальянского купечества, величина товарооборотов и механизм формирования прибыли, конкретные экономические результаты, динамика торговли, статус венецианских и генуэзских купцов в разных городах и государствах Понта и Пафлагонии. Далеко не в полной мере ясна политика Венеции и Генуи по отношению к этим государствам, система охраны и поддержания торговых прав и преимуществ.

Между тем торгово-предпринимательская деятельность итальянцев в Южном Причерноморье сильно отличалась от торговли как на территории Византии и Латинской Романии, так и в Северном Причерноморье. В Северном Причерноморье и на Босфоре генуэзцы опирались на крупные города-фактории, обладали политической и административной властью, которой не имели в Южном Причерноморье. В Византии итальянцы располагали широкими торговыми привилегиями вплоть до полной экзимированности их торговли, чего опять-таки не было в городах Южного Причерноморья. Податные льготы не могли здесь использоваться, как в Византии, для внедрения в инфраструктуру внутренних рыночных связей региона. Города Южного Черноморья переживают определенный подъем в XIII–XV вв., именно в период расцвета итальянской торговли. Этот факт также требует объяснения. Не дана пока еще серьезная, обоснованная периодизация развития торговых связей итальянских морских республик с Трапезундской империей, Государством Джандаров (как, впрочем, и с Византией). Наконец, как уже отмечалось, далека от своего решения проблема воздействия итальянской торговли на региональную экономику. Не определены возможные пути и рычаги этого воздействия в разных районах: 1) там, где итальянцы осуществляли прямую политическую власть над греческими