— Прошу простить великодушно за опоздание, Катерина Андреевна, — первым делом приложился к ее пальчикам, затянутым в тонкую лайковую перчатку, Поклонник. — Поистине мне нет и не может быть прощения.

Правда, в глазах мужчины не было и капли раскаяния — только присущее ему осторожное внимание и обходительность. И Катерине показалось, что она на миг углядела в них искорку затаенного торжества. Что ж, немудрено: после стольких дней пренебрежения его вниманием и отказа от подарков она, что называется, поплыла. Точно кисейная барышня, мечтательная институтка. Во всяком случае, так должно было казаться этому сильному, самолюбивому человеку.

— Оставьте свои дежурные пошлости, — искренне посоветовала Катерина. — Вам не за что извиняться: у меня разыгралась мигрень, и я пришла пораньше. Иногда хочется, знаете ли, побыть и в одиночестве, без докучливого внимания иных господ. Разумеется, к вам это…

Она сорвала клейкий листочек тополя, поднесла к лицу, вдыхая горьковатый, пряный аромат весны.

— В таком случае обещаю весь вечер быть нем как рыба, — с готовностью заявил Поклонник. — Единственно, о чем осведомлюсь — чудесная погода, не правда ли, сударыня?

— Вы сегодня что-то неоригинальны, мой друг, — покачала она головой. И свернула на одну из тех глухих аллей, где в это сумеречное время можно было прогуливаться одной в компании мужчины без риска повстречать знакомых.

Поклонник, кажется, воспринял этот женский маневр как приглашение к длительной романтической прогулке с блистательным финалом — назначением интимного свидания. Необходимо было развеять его иллюзии, и чем скорее, тем лучше.

— Я задержу вас ненадолго, сударь, — сухо молвила госпожа Мамаева, с мстительным удовольствием наблюдая, как в глазах Поклонника понемногу гаснет огонек предвкушаемого мужского торжества.

— Вот как? — Он поднял на нее уже потускневший взгляд. — Признаться, Катерина Андреевна, я полагал…

— Вы полагаете, а я располагаю, — презрительно хмыкнула она, нарочно напуская на себя поболе холоду. — Вы что же это, полагали, что я уже сегодня стану вашей любовницей?

Она взглянула на него в упор, но он не отвел глаз. За это ей и глянулся, оттого и выбрала его — откровенность ныне дорогого стоит. А уж в извечной войне мужской решительности и женского кокетства — вдвойне.

— Я жду ответа, — напомнила она спустя несколько минут молчаливой дуэли глаз.

— Признаться, да, сударыня.

— Что — да?

— Полагал именно так, — просто ответил он.

Из уст любого другого мужчины в этом городе Катерина восприняла бы подобные слова как откровенную наглость. Но не таков был Поклонник.

С первого дня знакомства он ясно и безапелляционно дал понять Катерине, чего именно желает от одной из красивейших дам губернского дворянского круга.

— Что ж, по крайней мере, откровенно, — заметила она.

Соловей неподалеку замолк на минуту, прислушиваясь.

— Думаю, ваше горячее желание может осуществиться. Но не сегодня, — усмехнулась она, хотя сердце в ее груди с этой минуты принялось колотиться все быстрее и тревожнее.

Поклонник почтительно наклонил голову. Мужчина понимал: главное, что женщина собирается ему сказать, еще впереди.

— Это будет зависеть исключительно от вас, сударь, — сказала Катерина, кутая плечи в персидскую шаль.

— Я — весь внимание, моя госпожа, — кивнул мужчина. Теперь он казался совершенно спокойным — просто ожидал очередного женского каприза. Сейчас он поплатится за свое легкомыслие!

— Но сразу хочу вас предупредить. Для того, о чем я вас попрошу, потребуется все ваше умение. Ваше умение, — подчеркнула она. И не делая передышки, не обращая внимания на бешеный стук сердца, осведомилась невинным тоном: — Или же в вашем случае нужно говорить — искусство?

— Как вам будет угодно, сударыня, — вновь поклонился Поклонник. Может, из-за этой привычки легко, с достоинством склонять чело, она и окрестила его этим прозвищем? Во всяком случае, выдержке его можно было позавидовать. Вот что значит — охотник!

— Помнится, вы обещали выполнить ради моей любви любое мое пожелание, — уточнила Катерина, сама дивясь своему самообладанию. На карте сейчас стояла вся ее будущность. Потому что на другой чаще весов госпожи Мамаевой угрюмо дымились руины обгоревшего пепелища ее женской судьбы!

— Любой каприз, сударыня, — подтвердил Поклонник.

— Сие не пустой каприз, — покачала она головою. — И даже не повеление Прекрасной дамы благородному рыцарю. Я хочу, чтобы вы знали…

Она приблизилась к нему вплотную, заглянула в глаза, силясь разглядеть там хоть малую каплю лукавства. Но взгляд мужчины был спокоен и внимателен, он попросту ожидал приказа.

Тогда — будь что будет, решила она. И шагнула через пропасть собственных страхов и смертной тоски!

— Есть один человек. Мой враг. Жестокий и умный. Он причинил мне много страданий, причем совершенно расчетливо, и… по сей день продолжает вершить свое злодейство. Видит Бог, я сделала все, что было в моих силах, но…

— В ваших слабых силах, — учтиво добавил он. Точно уже все понял и теперь сам подводил ее к краю подлинной, не бутафорской пропасти, заботливо поддерживая под локоток.

«Если он спросит, что я от него жду, тут же сведу все в шутку и уйду», — мысленно решила она, глядя на далекую водную гладь. С кремлевских холмов волжский приток сейчас походил на серое зеркало, изредка посверкивающее серебристыми крапинами в изгибах течения. А Поклонник стоял за ее спиной, и Катерина чувствовала завитками волосков на шее легкий ветерок его дыхания. Не тепло, как ни странно, а именно ветерок, точно слабое дуновение судьбы.

Он не спросил. Просто стоял и ждал.

Мужская психология во все времена требует, чтобы вынутое оружие стреляло, резало или кололо. А сказанное «А» всегда подразумевает за собою и «Б», и «В», и даже подчас целый алфавит обстоятельств, разъяснений и условий. Поэтому Поклонник, знакомый с оружием не понаслышке, по-видимому, принял правила игры, предложенные дамой, но желал услышать суть поручения из уст женщины, которую он столь страстно вожделел.

И Катерина решилась.

— Мне надобно, сударь, чтобы вы его убили. Человека, на которого я вам укажу. Полагаю, при ваших способностях это не доставит вам особенного труда.

При этих словах дамы своего сердца Поклонник даже не изменился в лице.

— Вы не путаете меня с наемным убийцей? — учтиво осведомился он. Без театральных эффектов и дерзостей, тоном, преисполненным достоинства. Просто уточнил свой статус.

— И это говорит мужчина, в прошлом не раз дравшийся на дуэли? — Она деланно взметнула брови в притворном удивлении. — Полагаю, причиною ваших поединков были все-таки дамы? А не разногласия в церковном катехизисе?

Она негодующе повела плечами, точно поежилась из-за вечерней прохлады. Это был недвусмысленный сигнал: пора заканчивать разговор, на первый раз хватит и одного согласия мужчины.