— Да брось, всего-то отшлепал. Уверен, даже следов не осталось. Так что, не строй из себя неженку. Я ведь тебя вижу, — делает шаг ко мне, снова оказывается совсем рядом, — ты не дура, Краснова, — вдруг касается подбородка, сжимает его. — Если ты пришла от Лисецкого, то он наверняка тебе сказал, что я не делаю ничего без согласия женщины. Давай так, — замечаю, как его щеки становятся еще краснее, зрачки расширяются, превращая темно-карие глаза в откровенно черные, — мы посетим какое-нибудь милое заведение, где я тебе сделаю очень интересное предложение, от которого будет очень и очень сложно отказаться.

— А если я все же откажусь?

— В таком случае мы тихо-мирно разойдемся каждый в свою сторону. Разве что скажи, — склоняется ко мне, — ты же еще не успела расстаться со своей девственностью?

— Неуместный вопрос, — едва справляюсь с дрожью в теле.

— Почему же? У меня дома ты была готова на всё, раздвинула ноги, позволила трогать себя. А тут всего лишь вопрос.

— Нет, не успела, — словно выплевываю.

— Очень хорошо. Так что? Идем?

— Какие гарантии, что вы не затащите меня в машину и не…

— И не трахну прямо там в особо жестокой форме? — а заметив мой почти животный страх, что поселился в глазах, аж расплывается довольной улыбкой. — Не переживай, не трахну. Первый раз и в машине, ну нет. Даже я на такое не пойду. Я не насильник, дорогуша. Женщины сами ко мне идут, сами предлагают свое тело, как и ты предложила. Или тебя так испугала порка? Что ж, признаюсь, слегка переусердствовал.

В ту же секунду в голове пролетает шальная мысль. Так, может вот он? Шанс! Шанс провернуть задуманное! Игнашевский сам пришел! Это уже третья возможность. Возможность отомстить ублюдку. Хотя, о чем я вообще думаю? Нет, нет и еще раз нет. Слишком опасно. Неужели избитая задница и униженное достоинство ничему не научили?

— Ладно, — вылетает само собой. — Я выслушаю вас.

— Умница. Тогда вперед, карета ждет.

Упырь Лисецкий, он же некогда знакомый сестры, который как раз подыскивает «кукол» для этого кукловода недоделанного, действительно сказал, что он ничего не делает с девушками до подписания договора. Принципиальная сволочь, а еще продуманная, так как в договоре четко прописаны права и обязанности сторон.

На негнущихся ногах я все-таки подхожу к машине. А когда Игнашевский открывает дверь, первым делом замечаю того самого бородатого амбала на водительском сидении.

— Садись, — обдает жаром затылок сукин сын.

Наверняка я совершаю самую ужасную свою ошибку, как глупая муха лечу в паутину ядовитого паука, но… но я просто сажусь в машину, просто зажмуриваюсь и стараюсь ни о чем не думать. Игнашевский тем временем занимает место подле водителя.

— Трогай, — произносит с явным довольством.

Однако спустя полчаса, которые сопровождаются классической музыкой, что льется из динамиков и спокойствия совершенно не прибавляет, поскольку соната Бетховена «Буря» в данной ситуации лишь нервирует, я понимаю, что мы едем в направлении МКАДа.

— Куда вы меня везете?

— Ах, да. Я тут подумал, лучше побеседуем у меня дома. Так будет продуктивнее и нагляднее.

— Нет! Мы так не договаривались!

— Мы толком вообще ни о чем не договаривались. Ева, — и преспокойно откидывается на спинку сидения, — расслабься. Ты же умная девочка, не истеричка. Веди себя достойно. И я еще раз повторяю, с тобой ничего плохо не случится. У меня есть принципы, есть убеждения, а еще есть то, что очень нужно тебе.

Да пусть бы он подавился своими деньгами! Ну, почему я такая идиотка?

Лишь бы только сдержаться и не наброситься на девку раньше положенного! Она буквально источает секс, вынуждает на такие фантазии, что мозг зудит, а тело горит. И, честное слово, не пойму с чего такая реакция? То ли ее страх так заводит, то ли ее самоуверенность. Но то, что заводит — факт. И я не хочу мучиться стояком, сидя в ресторане, мне хочется оказаться с девчонкой на своей территории, хочется понять, каково оно. Стоит ли игра свеч! А еще хочу прижаться к ней, и когда эта пугливая, но гордая лань приоткроет ротик в желании возмутиться, впиться в него звериным поцелуем. Да, именно этого я и хочу.

И уже еле вытерпливаю последние пятнадцать минут пути.

Когда Геворг заруливает на стоянку, скорее выхожу из машины, открываю дверь для Красновой. Она здесь, она не откажется… не сможет отказаться. Потому что я знаю, как их покупать. Умею торговаться.

А Ева все жмется, боится, но деваться ей некуда, поэтому идет за мной. Дома первым делом отправляю прислугу в кухню, чтобы приготовили и подали ужин. Говорить лучше под бокал вина и кусок мяса. На сытый желудок думается всегда лучше.

— Проходи, — указываю гостье на диван в гостиной, — садись.

— Я бы хотела поскорее обсудить ваше предложение и вернуться домой.

— Ладно… но как радушный хозяин, я не могу оставить тебя без ужина. Ты ведь не против ужина? — я вот точно не против, съел бы эту малышку за милу душу. Но не полностью, ее хорошо смаковать. По чуть-чуть каждый день.

— Не против, — бросает на меня взгляд темно-синих глаз, что поблескивают из-под чёлки. Красивые глаза, в первый день я их толком не рассмотрел, слишком был увлечен другими частями тела. А сейчас… сейчас вижу, как в синеве бездонного моря плещется презрение вперемешку со страхом. Или это не синева моря, а грозовое небо, вот-вот готовое пролиться ливнем мне на голову?

— Чудно… если нужно, могу проводить до туалета.

— Благодарю, не нужно.

— В таком случае подожди меня здесь, скоро вернусь.

Надо быстренько принять душ, сменить одежду. Женщине должно быть приятно рядом со мной, мужик в принципе должен быть чистым. Девок это тоже касается, нет ничего хуже девицы, от которой разит потом или немытой головой. Такие ко мне тоже приходили и практически сразу оказывались за порогом. А вот Краснова даже тут отличилась. От нее пахнет так, что внутри все переворачивается от дикого желания. Ладно, надо прекращать фантазировать, сегодня я должен быть паинькой, гостеприимным хозяином и деловым человеком. Краснова не должна видеть во мне озабоченного психа. В общем-то, я и не псих, хоть и озабоченный.

Вниз возвращаюсь спустя минут пятнадцать. Ева так и сидит на диване, причем на том же месте, выглядит какой-то апатичной, что не есть хорошо для меня. Тут в гостиную входит горничная.

— Ян Александрович, все готово.

— Спасибо, Маша. Ну, — обращаюсь к дорогой гостье, — пора к столу.

И пока идем в столовую, я любуюсь этой куколкой. Правда, сейчас на ней многовато одежды — джинсы, черная водолазка, скрывшая все самое прекрасное — длинную шею, шикарную грудь, изящные руки. Но я-то помню её без одежды. Как будет здорово оказаться с голой Красновой за столом, а потом уложить на этот самый стол, связать и сделать с ней что-нибудь такое, отчего она еще долго будет дрожать, стонать и умолять повторить. Пожалуй, включу этот пункт в список. У нас будет много пунктов…