Когда садимся, велю прислуге покинуть столовую. А на ужин сегодня тушеная телятина с картофелем.

Я сам разливаю вино по бокалам.

— Приятного аппетита, — подаю бокал ей.

— Спасибо, — однако, желания есть или пить на милом личике не наблюдается. — Может, приступим? Мне, правда, надо домой.

— Охотно верю. Конспекты учить, портфельчик собирать.

— К работе готовиться.

— Ну да, — делаю глоток вина, но что-то не проникаюсь вкусом, настроение не то. — Начнем. У меня к тебе будет деловое предложение, — отставляю бокал в сторону, как и горшочек с мясом. — Я хочу взять тебя на три месяца и готов платить по четыреста тысяч в месяц. Деньги будешь получать на счет еженедельно, то есть, по сотне. Это основная, скажем так, плата за твои труды. Помимо я всегда оставляю своим женщинам деньги на карманные расходы, для этого у тебя будет карта, ну или наличка, как удобнее. Если мне с тобой понравится, то по договору я имею право продлить нашу «игру» еще на месяц, с чем ты должна будешь согласиться. Если же не понравится, выплачу сумму за тот срок, который ты со мной отбыла и еще сверху триста штук в качестве компенсации морального ущерба. Все расходы, связанные с питанием, лечением на мне.

— Лечением, — и следует едкая ухмылка.

— Да, милая. Увы, люди временами болеют. Простуды и гриппы не за горами, как впрочем, и возможные случайные травмы.

— Случайные? — поворачивается ко мне.

— Мало ли, в душе на мокрой плитке поскользнешься. Или ноженьку подвернешь, а то и пальчик прищемишь дверью. Жизнь непредсказуема, опасности поджидают на каждом шагу.

— Я поняла.

— Хорошо, — и аж на душе теплеет от этих ее закатанных под лоб глаз. Кобылка с норовом, однозначно. — А условия? Обязанности, — произносит значительно тише.

— Это как раз самое интересное. Я человек настроения, потому у меня нет каких-то конкретных предпочтений. Сегодня нравится одно, завтра другое. И обязанность моей барби воплощать в жизнь эти пожелания. Секс я люблю в разных его проявлениях, — отчего она дергается, сжимает в руке салфетку. Ох, как же мне нравится смущать ее, заставлять нервничать, — вагинальный, оральный, анальный, альтернативный, жесткий, с игрушками и без.

— Насколько жесткий? — резко замирает.

— Настолько, что у тебя останется масса впечатлений на полжизни вперед. Притом физически ты не пострадаешь. Я не перехожу границ дозволенного и не нарушаю законов.

— Не переходите границ дозволенного, как сказать.

— Твоя попка отделалась максимум легким испугом, дорогуша. Не думаю, что после встречи с моей рукой, твое здоровье серьезно пошатнулось. Боль не всегда подразумевает членовредительство. К тому же ты просто была не возбуждена, иначе восприняла бы происходящее совсем по-другому, возможно, кончила.

На что получаю неуверенный кивок. Значит, информация дошла, и я могу продолжать.

— Да, главным условием является проживание. Жить весь положенный срок ты будешь здесь. Я выделю тебе удобные апартаменты. Само собой, с работой ты расстанешься. С учебой, так и быть, сделаю исключение. Все-таки образование — это важно, — была бы Краснова какой-нибудь двоечницей, я бы даже не посмотрел на такую учебу, но она отличница. — Возить в институт и забирать тебя будет личный водитель. И да, придется перейти на дневную форму обучения, вечерами ты должна быть свободна. Об этом я позабочусь.

— Можно ли будет покидать ваш дом помимо посещения института?

— Кино, шопинг, рестораны, любые выездные мероприятия развлекательного характера, да. На три месяца, Ева, ты переходишь в мою собственность, а значит, должна находиться рядом с хозяином. Думаю, это понять несложно. К батарее приковывать тебя никто не собирается, но твоим домом на оговоренный срок становится мой дом.

— Ясно.

— Ну и такой момент. Прежде чем я лягу с тобой в постель, ты пройдешь полное медицинское обследование. Мне сюрпризы ни к чему. Пусть ты и девственница, но болячек существует большое множество кроме венерических.

— И когда я должна буду дать ответ?

— Прямо сейчас.

Сейчас! Только вот я не готова. Ни сейчас, ни потом. Его условия могут показаться лояльными на первый взгляд, но загвоздка в том, что никакой конкретики относительно того, что он будет со мной делать после подписания договора, нет. У него на морде написано, как он относится к женщинам. Как к шлюхам. Безвольным шлюхам, что идут к нему с протянутой рукой. Выходит, я тоже стану шлюхой. Несмотря на цель, факт остается фактом. Деньги за постель. И почему я об этом не думала раньше? Настолько была подавлена из-за Ольги, настолько ослеплена жаждой мести, что обо всем на свете позабыла. В итоге привлекла его внимание. Да уж, за что боролась, на то и напоролась.

Но теперь-то у меня открылись глаза!

— Спасибо, но нет, — и тут же поднимаюсь. Больше мне в доме зажравшегося урода делать нечего.

— Пятьсот тысяч в месяц, — вдруг выдает, причем с таким видом, что либо я соглашаюсь, либо живой отсюда не выйду. — Скажи мне, кто еще захочет дать тебе такие деньги за просто так?

— За просто так? — ах, ну да, бабы — шлюхи, которым ничего не стоит раздвигать ноги.

— Именно, — поднимается из-за стола, отбрасывает салфетку в сторону, — невелика работа, вообще-то. Я плачу щедро, потому что могу. Потому что готов протянуть руку помощи той, которая будет делать то, о чем я прошу и так, как я прошу. Но чего я не выношу, так это наглых сучек, которые считают, что вот это, — вмиг оказывается рядом и засовывает руку мне между ног, — стоит дороже, чем есть на самом деле.

— Господин Игнашевский, — с трудом сглатываю ком, что подступил к горлу, — отпустите меня и дайте уйти. Я не считаю, что это, — сжимаю ноги, отчего его рука будто слабеет, зато глаза вспыхивают, и ноздри начинают раздуваться, словно оттуда вот-вот пар пойдет, — стоит дороже тех денег, которые вы согласны заплатить. Просто я переосмыслила свою жизнь, и уж лучше буду работать на десяти работах, чем раздвигать ноги под нужным вам углом.

— Думаешь, самая умная? — второй рукой хватает за волосы, тянет вниз, отчего стискиваю зубы, зажмуриваюсь. — Любая другая была бы счастлива оказаться на твоем месте.

— Не сом… — но договорить мне не дают. Игнашевский буквально впивается в губы, дерзко и нагло раскрывает мой рот, вторгается в него языком, хозяйничает там как у себя дома. А параллельно подтаскивает меня к столу и усаживает на край.

Ничего не остается, как вцепиться ногтями ему в плечи, но этот гад будто не чувствует боли, хотя я уверена, следы останутся, кровавые следы.

— Вот гадина, — отрывается-таки от губ, и я вижу точно звериный оскал, — но мне нравится, — после чего стаскивает с меня водолазку, — а я ведь так не хотел, — рвет бюстгальтер по центру, — хотел по нормальному, — но тут останавливается и принимается разглядывать грудь. — Шестьсот тысяч, — поднимает взгляд, — Краснова. Шестьсот и полный соцпакет.