Дженнсен беспокоил вопрос, где он собирается ночевать. Дождь усилился. Похоже, скоро он превратится в ливень. Небо полностью заволокло темными тучами, и дождь будет лить без остановки всю ночь. Себастьян промокнет до костей, и его лихорадка только обострится. Такой зимний дождь легко может убить человека, если у того нет надежного укрытия.

Она наблюдала за странником, прилаживающим к поясу портупею. Он не стал крепить топор на пояснице, как обычно носят солдаты, а привесил справа, сбоку. Проверив остроту лезвия, остался доволен. Короткому мечу нашлось место на ремне у левого бедра. Все оружие оказалось в таком положении, чтобы в случае необходимости до него было легко дотянуться. Потом Себастьян плотно запахнул свой зеленый плащ, и снова стал выглядеть, как обычный путник. Дженнсен подозревала, что это впечатление обманчиво. У Себастьяна были какие-то секреты. Он особо и не таился, готов был их раскрыть. Дженнсен же всеми силами пыталась скрыть свои тайны.

Себастьян очень ловко обращался с мечом, он явно не раз держал его в руках. Девушка могла оценить это, потому что сама без усилий обращалась с оружием, а такое мастерство приходит лишь с опытом и при непрерывных тренировках. Некоторые матери учили своих дочерей шить и готовить. Мать Дженнсен считала, что шитье не спасет дочь. Нож тоже вряд ли спасет, но все же в большей степени, чем иголка с ниткой.

Себастьян поднял заплечный мешок мертвого солдата и открыл его.

— Поделим припасы?

— Нет, — сказала Дженнсен, поднимая связку рыбы. — Припасы и мешок должны взять вы.

Он кивнул, соглашаясь. Завязал мешок, оценивающе глянул на небо.

— Пожалуй, мне пора идти.

— Куда?

Он прикрыл отяжелевшие веки:

— У меня нет определенной цели путешествия. Просто странствую… Думаю, пройдусь еще немного, а затем буду искать какой-нибудь приют.

— Дождь зарядил на всю ночь, — сказала Дженнсен. — Любой местный житель знает это.

Он улыбнулся:

— Думаю, вы ошибаетесь.

Однако в его глазах отразилось то, что ждало его впереди, и он принимал это с явной неохотой. Тем не менее он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони, пригладил седые волосы и натянул на голову капюшон.

— Ну, берегите себя, Дженнсен Даггет. Передавайте привет вашей матери. Она воспитала прекрасную дочь.

Дженнсен улыбнулась с признательностью и только кивнула в ответ. Стоя лицом к влажному ветру, она смотрела, как Себастьян повернул в другую сторону и пошел через большую осыпь. Нависающие скалы, покрытые наледями, возвышались вокруг, теряясь в вышине среди низких серых туч. Как жаль, что так ненадолго пересеклись в этой огромной стране пути двух людей, всего лишь на короткое трагическое мгновение, когда подошла к концу жизнь третьего человека!.. Как жаль, что они снова разойдутся и исчезнут в бесконечном забвении жизни!..

У Дженнсен сильно забилось сердце, и стук его отдавался в ушах. Она слушала, как под ногами Себастьяна стучат друг о друга камни, и смотрела, как тот, ступая широким шагом, растворяется в серой мороси. Она судорожно пыталась решить, как ей поступить.

Неужели всегда придется прятаться от людей? Неужели всегда придется лишать себя даже таких вот небольших поступков, которые составляют саму жизнь? Неужели придется делать это из-за преступления, которого она не совершала? Сможет ли она когда-нибудь осмелиться и пойти на риск?

Она знала, что сказала бы мать. Но мать горячо любила Дженнсен и поэтому не будет к ней строга…

— Себастьян?!

Он обернулся через плечо, ожидая, что она скажет.

— Если вам негде будет укрыться, вы вряд ли доживете до утра. Мне бы не хотелось, чтобы вас убил приступ лихорадки.

Он стоял, глядя на нее, между ними по-хозяйски расположилась пелена дождя.

— Мне бы тоже не хотелось этого. Я постараюсь во что бы то ни стало найти какое-нибудь укрытие.

Прежде чем он сделал шаг, Дженнсен махнула рукой в другую сторону. Пальцы ее тряслись, но вовсе не от усталости.

— Вы могли бы пойти ко мне домой.

— Ваша мать не будет против?

Ее мать… Да она просто будет в ужасе. Она бы никогда не позволила незнакомцу остаться на ночлег в их доме. Она бы не смогла глаз сомкнуть всю ночь, окажись поблизости чужой… Но если Себастьян останется без укрытия, он может умереть. Мать Дженнсен не пожелала бы такого этому человеку. У матери доброе сердце. Именно эта доброта была причиной того, что она так опекала дочку.

— Домик у нас маленький, но есть пещера, где мы держим скотину. Если вы не против, то можете спать там. В пещере вовсе не так плохо, как может показаться. Я иногда там сплю, когда дома мне кажется тесно. Я бы развела для вас костер. Будет тепло, и вы отдохнете… Ведь вам это просто необходимо.

Он, похоже, не хотел принимать приглашение. Тогда Дженнсен подняла связку рыбы.

— Мы можем накормить вас, — сказала она, чтобы предложение зазвучало еще заманчивее. — У вас по крайней мере будет хорошая еда и отдых в тепле. Я думаю, вам требуется и то, и другое. Вы мне помогли. Давайте и я вам помогу.

Он благодарно улыбнулся ей:

— Вы — добрая девушка, Дженнсен. Если ваша мать позволит, я приму приглашение.

Она откинула полы своего плаща, показывая нож в ножнах, заткнутый за пояс.

— Мы предложим ей этот нож, она оценит его по достоинству.

Себастьян улыбнулся по-доброму и весело — такой приятной улыбки Дженнсен еще никогда не видела.

— Не думаю, что двум женщинам, умеющим обращаться с ножом, придется трястись от страха перед незнакомцем, которого самого трясет в лихорадке.

Об этом уже успела подумать и Дженнсен, но не подала виду. Она надеялась, что мать посмотрит на предстоящее таким же образом.

— Значит, решено. Пойдемте, пока дождь совсем не разошелся.

Себастьян ускорил шаг, пытаясь поспевать за ней. Она взяла у него из рук мешок погибшего солдата и повесила на плечо. У Себастьяна был собственный заплечник да еще обретенное оружие. В теперешнем состоянии ему было достаточно и такого груза.

— Подождите здесь, — тихо попросила Дженнсен. — Я пойду скажу ей, что у нас гость.

Себастьян тяжело опустился на выступ скалы, который служил удобным сиденьем.

— Вы просто скажите ей, что я говорил. Я пойму, если она не захочет оставлять на ночлег незнакомца, ведь это совсем не беспочвенный страх.

Дженнсен устремила на него спокойный взгляд и произнесла с расстановкой:

— У нас с матерью есть причина не бояться посетителей.

Это не была бравада, и по тону он понял. Впервые, с момента встречи в обычно спокойном взгляде его голубых глаз промелькнула неуверенность — этакая тень напряженности, которая не проявлялось, даже когда Дженнсен осматривала при нем нож.