кошмар свалился на нее: в углу мелькнула тень, и, прежде чем она сообразила, что это ее собственное отражение в зеркале, тело уже била нервная лихорадка.

Анна Семеновна решительно выдвинула нижний ящик комода, нащупала в углу аптекарскую склянку. Открыв притертую стеклянную пробку, брызнула содержимым на тонкий платок — по комнате поплыл острый запах эфира. К нему Анна Семеновна привыкла, когда работала сестрой милосердия в деникинском госпитале. Иначе бы она не вынесла всех этих страшных дней и ночей, наполненных криками о помощи, бинтами и кровью... На сей раз ей пришлось принять солидную дозу, прежде чем в одурманенной голове не поплыла вся комната.

...Проснулась она в полной темноте от настойчивого стука в дверь. Еще ничего не понимая, зажгла лампу, держась за стену, дошла до двери и открыла замок.

Перед ней стоял человек в зеленоватом, тонкого английского сукна казакине, отороченном барашком, в казачьей кубанке, которая как-то не очень шла к его явно интеллигентному молодому лицу с темными офицерскими усиками. Лицо пришельца показалось Анне Семеновне удивительно знакомым, только она никак не могла припомнить, где и когда именно встречала этого человека.

— Прошу прощения, сударыня, — сказал молодой человек, — могу ли я видеть Анну Семеновну Галкину?

— Входите, — сказала она. — Галкина — это я. С кем имею честь?

Молодой человек не спешил отвечать. Он снял кубанку и шагнул через порог. В комнате, потянув несколько раз носом, повернулся к Анне Семеновне.

— Эфиром изволите баловаться. Не одобряю.

— Вам-то что за дело до этого? — раздраженно ответила женщина и прибавила огня в лампе. — И вообще, прошу назвать себя.

— Мое имя вам незнакомо, — ответил гость, — а насчет эфира это я так, из медицинских соображений. Необычайно вредно.

— Говорите же наконец, что вам надо?! — уже не на шутку разозлилась Анна Семеновна.

— Извольте. — Молодой человек пожал плечами. — Прочтите вот это письмо. — И он протянул ей сложенный вчетверо лист бумаги.

Анна Семеновна с трудом поставила лампу на стол и присела на табурет.

«Дорогая Аннет! — читала она. — Человек, который принесет тебе это письмо, заслуживает всяческого уважения и доверия. Он многое уже совершил для общего дела. Доверься ему, и вместе вам удастся облегчить мою судьбу. Прошу тебя об этом в память о папе. Любящий тебя Юрий».

В голове у Анны Семеновны ясно возник милый образ Жоржа Попова. Она знала, что полтора месяца назад он был арестован Чека. Но сумбур в голове еще не прошел, и она думала, глядя на гостя: «Нет, я все-таки где-то видела его», — а вслух спросила:

— Кто вам дал это письмо?

— Позвольте прежде представиться, — ответил тот. — Корнет Бахарев Борис Александрович. — Он галантно поклонился и прищелкнул каблуками. — Письмо не далее как вчерашнего дня я получил из собственных рук Юрия Георгиевича. Он очень настаивал, чтобы я зашел к вам лично.

— Но ведь он арестован!

Гость пожал плечами.

— К сожалению, не один он. Мне тоже некоторое время пришлось разделять с ним судьбу. Но, слава богу...

— Значит, вы были вместе с ним? Как же вам удалось... — Она запнулась в поисках слова.

— Нет, нет, — сказал Бахарев, — не волнуйтесь, я не бежал. Деньги значат кое-что и в наше время.

— Так что же вы хотите от меня? — спросила Анна Семеновна.

— Я? — недоуменно переспросил гость. — Я совершенно ничего. Юрий взял с меня клятву, что я обращусь к вам и мы вместе попытаемся вызволить его. В данном случае я, как говорится, «невольник чести».

— Ах, вот оно что! Каким же образом вы думаете это сделать?

— Это я беру на себя, но, разумеется, нужны и кое-какие связи в городе, здесь их у меня нет. Вы должны помочь. — Корнет повернулся, и в свете разгоревшейся лампы Анна Семеновна внезапно узнала это лицо. Ну, конечно, он похож на Лермонтова. Теперь она с восторгом и умилением смотрела на гостя. Утренние страхи у нее рассеялись, и она твердо сказала: — Я не пожалею жизни, чтобы спасти Жоржа.

Через полчаса они уже вместе шагали по городу.

«Я — князь Ухтомский!»

Чекисты упорно работали, незаметно делая свое важное дело. Корнет Бахарев вызволил из тюрьмы Попова... После сложной проверки корнета передавали по цепочке — от одного члена организации к другому. Он шел по восходящей линии. И вот однажды вечером Бахарев предстал перед высоким седым военным.

— Мне рекомендовали вас, корнет, — проговорил он, — как исполнительного и преданного нашему делу человека. Кроме того, ваше происхождение, — в этот момент Борис скромно опустел глаза, довольный хорошо разыгранной ролью внебрачного сына епископа Филиппа, — убеждает меня, что в вашем лице я найду деятельного и верного помощника. Это особенно необходимо сейчас, когда мы стоим на пороге крупных событий. Ну а теперь пора представиться. Я — князь Ухтомский, начальник штаба «Армии спасения России».

— Я буду счастлив служить вам, ваше превосходительство, — с трудом скрыв волнение, ответил Борис.

— Не мне, а несчастной родине, — поправил генерал.

— Так точно, — повторил Борис, — родине.

Надо отдать должное генералу Ухтомскому — он хорошо знал свое дело.

Когда Бахарев в роли адъютанта князя познакомился с делами штаба, он убедился в том, что, несмотря на сложную обстановку подполья, Ухтомский сумел разработать четкую систему мобилизации сил на случай высадки десанта. Да, это был очень опытный, профессиональный военный. Во время первой мировой войны он командовал дивизией, корпусом. Происходил из очень знатного рода князей Рюриковичей. Корни этой фамилии восходили к Всеволоду, сыну Юрия Долгорукого. Среди Ухтомских — известнейшие политические деятели, такие, как председатель Русско-китайского банка, военные, зодчие. Белая гвардия знала, на кого она делала ставку: лучшую кандидатуру на пост начальника штаба в эти тяжелые для нее времена подобрать было трудно.

Основная задача подполья заключалась сейчас в том, чтобы учесть все силы и организовать четкую систему связи между отрядами. Этим в штабе занимались все и Бахарев тоже. Имена связных «корнет» сообщал Павлу Миронову. И все же начинать ликвидацию подполья было еще рано. Разгром штаба мог вызвать немедленное выступление затаившихся в камышах Дона и Кубани многочисленных банд.

К середине июля Бахареву наконец удалось добыть полный список членов организации в городе. Он зазубривал в день до двадцати фамилий с адресами, вечерами