столько боли, что мое сердце пропустило удар. Мне было жаль, что я не знаю слов, способных облегчить его боль. Но, опять-таки, может, Коулу и не нужен был тот, кто разберется с его проблемами.

Возможно, он просто нуждался в том, кто выслушает его.

Не обращая внимания на тоненький голосок в голове, который вопил, мол, я собираюсь сделать нечто, равносильное тому, чтобы засунуть голову в пасть льву, который вполне может разорвать меня на кусочки… Я потянулась к руке Коула.

В тот момент, когда мы соприкоснулись, Коул резко выдохнул, но, к моему удивлению, не отстранился. Он сжал мою руку так, словно шел ко дну… а я была его спасательным кругом.

– Все вокруг – не те, кем пытаются казаться.

Оторвав взгляд от потолка, я посмотрела на него.

– Как это?

– Все фальшивые, – пояснил он. – Все ненастоящие. Мы все овцы, которые ходят друг за другом по кругу… и никуда не приходят.

Как бы грустно это не звучало, в этом была доля правды. В мире больше фальшивых людей, чем настоящих.

– Все так чертовски фальшивы, – повторил он. – И я в том числе.

У меня на языке вертелось сказать, что сейчас он настоящий, но от его следующего заявления у меня перехватило дыхание:

– Я знаю только одного человека, который не пытается казаться кем-то еще.

– Кто же он?

Я почувствовала стайку бабочек у себя в животе, когда его губы дернулись, а глубокие зеленые глаза уставились на меня.

– Моя любимая Святоша.

Я разрывалась между желанием врезать ему и желанием улыбнуться, потому что я его любимая… и не важно кто.

– Мудак.

Коул ухмыльнулся, и да поможет мне Бог, ведь я так облажалась.

Я часто закатывала глаза на девушек, которые утверждали, будто не могут контролировать себя в присутствии симпатичных парней и поэтому ведут себя глупо.

Оказывается, карма не всегда сучка. Иногда она дьявольски привлекательный квотербек с такими острыми скулами, что о них можно порезаться; зелеными глазами, такими пронзительными, что вы всерьез задаетесь вопросом, не является ли он наполовину волком, и худым, мускулистым телом, которое заставляет…

Возьми себя в руки, Сойер.

– Я и есть мудак. – Подвинувшись, Коул повернулся ко мне всем телом. – И, если ты хотя бы наполовину такая умная, как я думаю, ты бы прямо сейчас встала с этой кровати и ушла.

Его угрозы меня не пугали.

– Зачем мне это делать?

Его взгляд потемнел.

– Потому что твой драгоценный Бог может в конце концов аннулировать твой билет в Рай, если ты задержишься здесь еще немного.

Оу, что ж.

Во рту у меня пересохло, а ладони начали потеть… а потом я вспомнила. Коул может быть и пьян, переживает тяжелую ночь… но у него все же есть девушка.

Кто-то из нас должен был прекратить то, что происходило, прежде чем Коул сделал бы что-то, о чем потом пожалеет.

– Не думаю, что Кейси, ну, твоей подружке, это понравится.

– Не думаю, что ей есть до этого дело. – Он отвернулся.

Да он пьянее, чем я думала.

– Конечно, ес…

– Я почти уверен, что она мне изменяет.

Кейси – последний человек в мире, которого мне хочется защищать, но я горжусь тем, что даю хорошие советы.

– Тебе не кажется, что ты должен поговорить об этом с ней и спросить ее, прежде чем предпола…

– Не, – горько рассмеялся он. – Мне плевать перед кем она раздвигает ноги.

– Оу.

Это в корне меняет дело.

– Все изменяют. – Я смотрела, как дергается его кадык. – Все лгут. – Еще один горький смешок вырвался наружу. – Даже мой отец изменял матери, а он смотрел на нее так, будто она была для него всем чертовым миром.

Желваки под его кожей задвигались.

– Он увез ее из Индии, забрал подальше от карьеры и семьи, потому что был слишком эгоистичен, не мог вынести мысли о том, чтобы остаться без нее. Потом этот ублюдок изменил ей… А теперь она просто корм для червей, в то время как он все еще живет и дышит. Все еще трахает эту шлюху Надю, которая выглядит, как его мертвая жена, и все еще игнорирует собственных детей. – Ноздри Коула раздуваются из-за сбившегося дыхания. – Это несправедливо.

Вау.

– Я…

– Не надо. Не оправдывай то, что он сделал, и не говори мне, мол, все совершают ошибки. Пусть он захлебнется в своей вине. Он этого заслуживает. – На его лице отразилось смятение, а голос упал до шепота. – Мы оба заслуживаем.

Мое сердце сжалось. Коул не виноват, что его мама умерла. И его отец тоже, даже если он и предал свою жену. Но я не стану даже пытаться говорить нечто подобное.

– Эй. – Я положила ладонь ему на щеку и стала ждать, когда Коул посмотрит на меня. – Это не твоя вина.

Опустив взгляд, он наклонился ко мне.

– Скажи это еще раз.

– Это не твоя вина, – повторила я с еще большей уверенностью.

Он изучал мое лицо, прерывисто дыша.

– Святоша?

Проигнорировав прозвище, я ответила:

– Да?

В его глазах безошибочно читалась агония.

– Почему ложь так прекрасна, а правда всегда так чертовски уродлива?

Господи. До сегодняшнего вечера я никогда не считала Коула человеком, который погряз в рефлексии. Однако, оказывается, то саднящее чувство, что он – больше, чем его внешность, было чертовски точным.

Задумавшись над его вопросом, я сказала ему единственное, что имело для меня смысл:

– В ложь легче поверить, ведь обычно она защищает кого-то или скрывает что-то плохое. – Прикусив нижнюю губу, я добавила: – Или, может быть, потому что правды не существует… Во всяком случае, абсолютной. У каждого из нас своя правда, и это та версия событий, что больше всего сочетается с тем, к чему мы стремимся и во что верим. Даже если это ложь. Я думаю, в конце концов, все