Захотелось крикнуть: «Эй, вы! Бычки бросать под окна – свинство!» Но посреди ночи как-то неправильно такое. Они-то свиньи, я – нет, уважаю чужой покой. И только я собрался уйти с балкона, как мимо меня пролетела пустая стеклянная бутылка. Из-под виски, кажется – знакомая этикетка мелькнула. Гулко ударилась внизу об асфальт и разлетелась на тысячу осколков. Вот уроды! Достали!

Я резко вернулся на кухню. Балкончик, где я курю, к ней примыкает. Протопал в прихожую. Стал натягивать кроссовки. Потом забыл, что в одних трусах, решил вернуться в гостиную и одеться. Внутри всё клокотало. Это же тот самый муфлон, который вчера Queen врубал на всю катушку! Ну и чушка! Сейчас я ему всё выскажу…

– Ёжик, ты куда? – Катюша приподнялась на одной руке, смотрит на меня, сонно хлопая глазками.

– Да я… покурить хотел выйти на лестничную клетку.

– Врушка-ватрушка. От тебя и так уже дымом пахнет.

– Да там… какой-то козёл сверху бутылку сбросил. Чуть мне по голове не попал.

– Это который Queen любит слушать? Ты вчера рассказывал.

– Да, он.

– Не ходи.

– Почему?

– Что ты ему скажешь? Пригрозишь пальцем или полицию вызовешь?

– Скажу, что думаю, и вернусь, – грозно заметил я.

– Ох уж это мне твоё чувство справедливости. Иди, мой герой, – иронично сказала Катя и улеглась обратно.

Я быстро оделся, вышел из квартиры. Поднялся на 20 этаж. Подошел к уже знакомой двери. Занес палец над звонком…

– А-а-а…да… да! Трахай меня! Давай! Жёстче! Ещё… ещё! – послышались далекие вскрики и стоны. Голос приглушенный, и самое забавное – непонятно, женский или мужской. Может, это хозяину квартиры так вставляют? А может, он какой-нибудь девице.

Рука сама опустилась. Я не обломщик. Им там хорошо. И пусть хозяин квартиры настоящий свин, портить ему кайф не буду. Встречу как-нибудь в другой раз – выскажу.

Вернулся к себе. Катюша спала крепким сном. Я посмотрел на неё с нежностью. Спит, как ребёнок. А я… опять не хочу. Ненавижу лето! Вроде бы не жарко, а просыпаешься, и голова мокрая от пота. Сплит-системы у нас пока нет, вентилятор ещё не откопали среди вещей. Что ж, пойду на кухню. Поставил чайник, налил себе кипятка, развел в нем ложку кофе и три – сахара. Помешал, отпил. Взял чашку и вышел на балкон. Достал ещё одну сигарету. Теперь-то мне никто не помешает. Те, наверху, увлечены собой.

Курю. Ночью прохладно, хорошо. Небо усыпано звёздами, ни одной тучки. Ярко светит справа очень высоко луна. Умиротворение. Хорошо все-таки, что мы тут квартиру купили. Воздух свежайший! И с ребенком будет где погулять. Отпиваю горючий кофе. Как же хорошо! И стоило так подумать, как кофе словно взорвался изнутри. Едва чашку удержал. Горячие капли брызнули в разные стороны, в том числе прямо мне в лицо. Я мгновенно зажмурился.

Стою, моргаю. Капли стекают по лицу. Раскрываю медленно глаза. Смотрю и вижу: прямо в чашке лежит… использованный презерватив. Его наполненный спермой кончик утонул в кофе, длинный хвост свисает с чашки и мотыляется на ветерке. Ни хрена ж себе! Такого в моей жизни ещё не было. Стискиваю зубы. О да, я знаю, кто это сделал. Не нарочно, конечно. Но гондон четыре этажа пролетел и прямо мне в чашку угодил! Это какой-то злой рок.

Я сцепляю зубы и с трудом сдерживаюсь, чтобы снова не подняться на 20 этаж и не навести там шороху. Меня лишь одно сдерживает: я обещал Кате быть сдержаннее. В своё время, когда мы только начинали встречаться, я по инерции был самим собой. То есть человеком не слишком выдержанным. Если долго несли заказ в кафе, мог устроить скандал. Наорать на кого-нибудь, кто хамит или лезет вперёд очереди. Несколько раз с такими типами дрался.

Катюша – она стала менять меня к лучшему. Я научился сдерживать порывы ярости. Вот и теперь. Стою с презиком в чашке. Пару лет назад уже летел бы по лестнице, сжимая кулаки, а потом влепил ими по роже того, кто меня так оскорбил. Но теперь лишь глубоко дышу, стараясь успокоиться. Я обещал любимой не выходить за рамки. Да, очень трудно. Однако ради моего Воробышка я на многое способен.

Ставлю чашку на бетонный пол балкона. Пусть Катя завтра посмотрит и не говорит, что я всё придумал. Иду в ванную и тщательно умываюсь. Заодно ополаскиваю рот жидкостью для зубов. Катюша не любит, когда от меня сильно пахнет табаком. Вернее, она говорит, что сам запах табака приятен, он делает меня мужественным в её глазах. Но амбре, когда только покурил, что изо рта выходит, – бр-р! Я с ней согласен.

Укладываюсь рядышком. Нежная моя, хорошая. Прижимаюсь к её горячему телу. Какой счастье, что ты есть у меня! И никакие чужаки не испортят мне эти счастливые мгновения, часы и годы жизни с тобой. Но сон по-прежнему не идёт. Снова вспоминаю, как мы с Катюшей познакомились. Я тогда последовал совету Макса. Позвонил Кате в офис, сказав, что она не те накладные взяла. А «там всё очень срочно» и «дайте её личный телефон».

Секретарь, то ли от усталости в конце рабочего дня, то ли по глупости (я знаю – им корпоративные правила такое запрещают категорически) продиктовала мне номер Кати. Я, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, набрал её номер.

– Здравствуйте, это Сергей.

– Здравствуйте. Какой Сергей?

– Мы с вами виделись сегодня. Я владелец автомастерской…

– Извините, Сергей, но мой рабочий день уже окончен.

– Скажите, Екатерина, а вашей маме зять не нужен?

Пауза. Секунда, вторая… потом короткие гудки. Последующие попытки дозвониться ничего не дали. Сначала – всё те же звуки. Заблокировала мой номер. Позвонил с другого – «абонент не абонент». Выключила телефон. Вот какая, а?! Во мне тогда, помню, раззадорилось желание непременно до неё добраться. Как это сделать? Я снова попросил Макса. Он бабник, у него опыт.

Выслушав, как я пытался Катю закадрить, он покрутил пальцем у виска. Мол, дурак ты, Серый. Но без совета не оставил.

– Поезжай к ним в офис, подари букет. Скажи, что извиняешься за глупую шутку. Пригласи в кафе.

– А если откажет?

– Если бы, да кабы, да во рту росли грибы! – резко ответил Макс. – Она тебе нравится?

– Очень. Она… офигенная!

– Значит, будем добиваться. Не с первого-второго, так с десятого раза крепость падёт!

Что у него, если бы за дело взялся, получится, я не сомневался. Но в себе был тогда не слишком уверен. Катя мне казалась… Джомолунгмой. Сверкающая под солнцем прекрасная вершина. Недоступная.

Глеб остался без матери, когда ему исполнилось десять. Однажды он вернулся домой из школы и нашел на кухне записку: «Прости, сынок!» Сначала он ничего не понял. Прости? За что? Вроде бы двоек не получал, в школе ни с кем не подрался, ничего не разбил. Он вообще всегда старался вести себя аккуратно. Если видел, что кулаками машут, старался подальше держаться. В окна кирпичи не бросал, в туалете тетрадки не поджигал, со старшими пацанами курить не пытался. Оценки вроде нормальные. Не отличник, но и не троечник.