— Сомневаюсь, что если бы тебе не скрипку дали, а футбольный мяч, ты бы стал кем‑то другим. Что‑то другое делает нас тем, кто мы есть, — Гена курил, лежа на траве, мечтательно пуская в небо красивые колечки дыма. — И как ты эту кучу денег собираешься заработать? В своем магазине ты огромных денег не заработаешь.

— Недвижимость… Московская недвижимость, — быстро и возбужденно ответил Влад. — Скоро она будет стоить миллионы. Только поймут это не все сразу. Алкашам вообще без разницы, где водку жрать: в столице или в деревне за Ярославлем. Да и бабушкам с дедушками с улицы Горькова и Арбата незачем дышать выхлопными газами.

— То есть ты мечтаешь о карьере черного маклера? — уточнил Гена. Он лежал на спине, подложив руку под голову, уже забыв про лопату и колесо.

— Да неважно, как это называется, — резко ответил Влад и поморщился. — И что делать, в принципе, тоже неважно. Главное — деньги. Потому что ты обязан обеспечить свою семью… Ну и некоторые свои хотелки.

— Купить пиджак с отливом и в Ялту? — приподняв голову, посмотрел на него Гена. — Украл, выпил — в тюрьму?

— Дурак ты…

В этот момент на пляж выехал огромный черный джип с тонированными стеклами.

— Джи Эм Си Юкон! — восхищенно произнес Влад. — Вот какую хочу!

Машина проехала вдоль берега и остановилась недалеко от них. Все ожидали, что из нее выйдут крепкие ребята, но, на удивление, с водительского места выскочил шустрый невысокий старичок, а с пассажирского, неторопливо открыв дверь, появилась полная пожилая женщина.

Они переоделись, женщина пошла с книгой в тень под густой куст, а старичок, не прячась, налил себе полный стакан водки и быстро выпил, ничем даже не закусив. Потом достал маленькую табуретку и красивый баян. Сел на солнышке недалеко от машины и заиграл какую‑то грустную мелодию.

— Вот тебе и пример расчетливости: денег полно, а счастья что‑то не видно. Дома со своей бабкой не сидится, приехал на озеро молодость вспоминать, — Гена привстал, чтобы лучше разглядеть старичка. — Так это же композитор, детские песенки пишет… Как его?..

— Не знаю я, какой он там композитор, но то, что он стакан водки без закуски маханул, это о многом говорит. В этом, Гена, ты прав — деньги нужны сейчас, в молодости, а не когда ты дряхлая развалина, — согласился Влад, явно расстроившись. — Если не повезло вытащить в жизни счастливый билет в виде хороших знакомств и богатых родителей, то честным трудом ничего не заработаешь. Поэтому выбор не очень большой.

— Но и воровать у бабушек — не самое хорошее занятие, — возразил Гена, ковыряя длинной палкой дрова в костре. — Мелко и неспортивно. И ты это не хуже меня знаешь.

— Ты такой правильный, потому что с такой женой, как у тебя, ты как у Христа за пазухой спрятался, — Влад разозлился и говорил так громко, что люди начали оборачиваться. Даже композитор перестал играть на своем баяне и смотрел в их сторону. — Забрался ей на шею и ноги свесил. И оттуда, с шеи, про мораль вещаешь. Сам же ни на что не годен. Вон, чуть машину из‑за тебя не утопили. Сначала жил за мамкиной спиной, теперь за жену спрятался.

— Я же тоже работаю иногда, — но особо возражая ответил Гена, нервно потянувшись. — У меня и заказы на картины есть. Но, вообще, в нашей семье деньги — не главный приоритет.

Влад не стал спорить, а сложил шезлонги и бросил в багажник.

— Поехали, — он махнул рукой, показывая, что надо собираться.

— Куда это ты вдруг полетел? Даже мясо еще не пожарили.

— Мясо без водки — деньги на ветер. А тем более без девушек.

— Да вон, их полно, — Гена показал на пляж.

— Почему ты вечно лезешь со своей правильностью? Давно таким стал? — Влад все не мог успокоиться. — Ты же еще недавно пил так, что на человека не был похож.

— Может и пил, но людям вреда особого не делал.

— Убьют тебя когда-нибудь за твою юродивость, — в сердцах бросил Влад. — Не любят люди, когда им на их дерьмо пальцем указывают. А поедем мы, Гена, в одно шикарное место. Там, как цветы в оранжерее, цветут красивые девушки. Будем с ними знакомиться и уговаривать составить нам компанию.

Они в раскачку вытолкнули машину и поехали в центр небольшого соседнего городка.

Оранжереей оказался районный Комитет по культуре, располагавшийся в двухэтажном здании. Когда‑то, наверное, в нем была усадьба местного помещика. Непропорционально большие колонны подпирали длинный балкон над главным входом, демонстрируя финансовые возможности бывшего хозяина. Но очень маленькие окошки доказывали его расчетливость и бережливость.

Сейчас здание вместе с колоннами было выкрашено в мышиный цвет и своей невзрачностью полностью соответствовало состоянию самой культуры последних лет.

Еще поднимаясь за приятелем по широкой парадной лестнице на второй этаж, Андрей почувствовал странное волнение. Будто по ступенькам струился какой‑то сладкий газ из манящих и одурманивающих феромонов. С каждым шагом предчувствие усиливалось, а когда они остановились перед высокой белой дверью с нечитаемой табличкой наверху, Андрей по‑настоящему дрожал.

— Что это с тобой? — удивился Влад.

— Холодно здесь после пляжа. Озноб.

Влад без стука распахнул дверь и, натянув на лицо беззаботную улыбку, зашел в кабинет. Андрей неуверенно шагнул за ним и сразу замер, чуть не потеряв сознание, будто ему на голову свалился горшок с теми самыми оранжерейными цветами.

Ничего, конечно, на него не падало, просто он сначала почувствовал, а потом увидел девушку, сидящую у самого окна в левом углу этой светлой комнаты. Среди множества эмоций, захлестнувших его в эту секунду, он четко осознал главную из них: «Это мое!» И он готов был поспорить на что угодно, что девушка почувствовала то же самое.

Влад шутил, две другие девушки, до их визита, видимо, безнадежно скучавшие на работе, весело и охотно откликались громким смехом. А Андрей сквозь столы и забитые бумагами тумбочки пробрался к окну и молча, не спрашивая разрешения, осторожно опустился на стул рядом с незнакомкой.

Ее коллеги заметили его странное поведение и представили подругу:

— Это Алина — спортсменка, комсомолка и просто красивая девушка, — сказала одна из них.

— И она, кстати, замужем, — немного раздраженно добавила другая.

Алина была в белой строгой блузке и темной узкой юбке. Волосы были заплетены в небольшую косичку. Она внимательно из‑под аккуратно подстриженной темно‑русой челки смотрела на Андрея, будто сравнивая с каким‑то образом, который был спрятан где‑то у нее в голове. А когда поняла, что он ему соответствует, в ее карих, по‑восточному раскосых глазах загорелись искорки.

Андрею ничего сопоставлять было не