Всадник определенно дорожил своей лошадью, так как решил повременить с очередной атакой. Не иначе он наконец-то увидел в незнакомце более серьезного противника, нежели предполагал поначалу. И потому, немного поразмыслив, изменил тактику: спешился, снял со спины щит, надел его на левую руку, а в правую взял запасной меч. Затем уверенной походкой пошагал к выставившему перед собой копье Кальтеру.

Надетая на рыцаря амуниция вкупе с оружием весили немало, но его походка была упругой и легкой. Уже по одним движениям противника можно было определить, что против Куприянова вышел матерый рубака. Такой, который всю жизнь провел в седле и на поле брани. Это был не просто тренированный любитель постановочных реконструкций Средневековья или ролевых игр. Чем дальше, тем больше Кальтер приходил к мысли, что ему бросил вызов самый настоящий воин той эпохи, в которой носили такие доспехи и оружие. Жаль, Кальтер был профаном в подобных исторических вопросах и не мог определить, откуда сюда занесло этого всадника вместе с лошадью. Судя по его речи, он мог быть английским рыцарем, к примеру, времен Столетней войны. Или войны Алой и Белой розы… Что там, кстати, изображено у него на щите?

Только теперь Кальтер сумел рассмотреть щит, который все это время висел у врага за спиной. Действительно, выцветший и потертый рисунок на нем напоминал раскрывшийся бутон белой розы. А может, это был какой-то другой цветок. Или даже не цветок, а абстрактный узор. Какая разница – разве для Куприянова это имело значение?

Хотя нет, кое-что на картине сумело-таки вызвать у него неподдельный интерес, даже несмотря на то что ему угрожала смерть. Прямо в центре нарисованного цветка находилась фигура, которая плохо вписывалась в этот рисунок. Во-первых, потому что она была квадратной формы, тогда как все линии на изображении обладали плавными изгибами. А во-вторых, эта эклектичная деталь оказалась на поверку и вовсе не нарисованной, а настоящей и наклеенной поверх щита. Но гораздо любопытнее было то, что такая же вещица имелась и у Кальтера! Разве что цвет у нее был иной – красный, а не белый, – и Кальтер не использовал ее в качестве украшения.

Пакаль!

Рыцарь наступал на чужака, прикрывшись щитом, к которому был прикреплен белый пакаль. Вы только гляньте, какой выдумщик! В то время как все известные Куприянову искатели артефактов прятали свои находки, чтобы их не обнаружили сканеры конкурентов, этот «квестер» выставлял свою добычу напоказ, никого не страшась.

Неизвестно, была ли в его идее хоть какая-то практическая польза. Но если он и впрямь открыл у пакаля некое полезное свойство, Кальтеру следовало быть предельно бдительным. Такой «заколдованный» щит мог таить в себе массу неприятных сюрпризов. Причем как для врага, так и для своего владельца, если тому не повезет укротить сокрытую в пакале аномальную энергию.

Кальтер насторожился, ожидая от «пакаленосца» любой неприятности. Однако к следующему сюрпризу, который тот ему преподнес, он опять оказался не готов. Едва Кальтер смог разглядеть пакальный рисунок, так сразу же выяснилась новая удивительная подробность: на артефакте была изображена держащая кинжал рука в железной перчатке. Она походила и на деталь рыцарского доспеха, и на протез, что носил вместо левого предплечья Куприянов. Причем на протез она походила даже больше.

Но самое интересное заключалось в другом. Это был именно тот самый артефакт, который Кальтер когда-то раздобыл в Дубае. И который затем был передан «серыми» Грязному Ироду. А спустя три месяца Грязный Ирод вернул его Кальтеру в Скважинске. Затем, чтобы его в итоге отобрали у Кальтера охранники тюрьмы на Татакото. Как распорядились они этим пакалем в дальнейшем, уже неизвестно, но, скорее всего, он был продан ими на черном рынке. Ну а то, что беглый зэк вновь встретил этот артефакт, было целиком и полностью заслугой «серых». Они продолжали изгаляться над Кальтером всеми мыслимыми и немыслимыми способами, и он понятия не имел, наступит ли когда-нибудь конец его злоключениям…

– Этот пакаль – мой! – заявил Кальтер по-английски и указал на вражеский щит. Придумать что-то пооригинальнее он не смог, но и промолчать – тоже. Как знать, возможно, рыцарь выставил пакаль на всеобщее обозрение, потому что исполнял возложенную на него «серыми» почетную миссию – искал хозяина сего «священного грааля»… Дурацкая теория. Но почему бы не проверить и ее, пока здесь не пролилась кровь?

– О, пэйкэль! – воскликнул рыцарь, уловив ключевое слово, которое было ему явно знакомо. После чего трижды стукнул плашмя мечом по щиту и произнес короткую яростную отповедь, смысл которой в целом дошел до Куприянова и мог уложиться всего в два слова: «Попробуй забери!»

Что ж, вот и объяснились…

А хотя чему тут удивляться? Само собой, что эта встреча была неслучайной. Два владельца пакалей сошлись лицом к лицу, а по завершении их схватки у кого-то из них станет на один артефакт больше, а другой отправится на корм червям… Или, точнее, воронам и падальщикам – вряд ли рыцарь станет утруждать себя копанием для Кальтера могилы. Так же как он не собирался оказывать врагу такую почесть. Тем более что тот вдобавок первым на него напал.

Кальтер еще мог отбиться копьем от не слишком маневренного всадника. Но против опытного мечника-пехотинца эта толстая палка с тяжелым наконечником ему не поможет. Все его неуклюжие выпады рыцарь легко парирует щитом. После чего проведет стремительную контратаку и даст чужаку полюбоваться на его же собственные выпущенные кишки. Да и мечом Куприянову в этом бою много не навоевать. А вот с ножом – привычным оружием бывшего диверсанта, – возможно, что-то получится. Надо лишь подобраться к рыцарю на расстояние удара, ну а брешь в его легких доспехах Кальтер быстро отыщет.

Этого рубаку на мякине не провести. Но и сам Куприянов в вопросах коварства не одну собаку съел. И мог пустить пыль в глаза даже такому матерому врагу. Не став бросать раньше времени копье, Кальтер взял его наперевес и тоже испустил воинственный клич, состоявший вперемешку из английской и русской брани. А потом, продолжая орать, бросился на противника в лобовую атаку…

…То есть противник должен был так думать. В действительности это была вовсе не атака, а лишь ее имитация. Но имитация столь энергичная, что проигнорировать ее мечник не мог, а иначе Кальтер попросту сбил бы его с ног.

Контрудар щитом, которым рыцарь отразил тяжелое копье, был столь мощным, что оно, вылетев у Куприянова из рук, было отброшено далеко в сторону. И если бы копейщик сам не выпустил древко за миг до удара, оно точно вывернуло бы ему пальцы или кисти рук.

Впрочем, Кальтер избавился от громоздкого оружия по иной причине. Когда отбитое копье полетело влево, Кальтер сразу же метнулся вправо, на ходу выхватывая нож из ножен. Ему требовалось воспользоваться моментом, пока блокировавший атаку вражеский щит был направлен не прямо, а в сторону, и обойти рыцаря сбоку. Его левый фланг будет открыт лишь мгновение, но если Куприянов не оплошает, он успеет поразить врага ножом.

Ухватившись протезом за край щита, Кальтер придержал его, чтобы отыграть у мечника еще секунду-другую. Но и тот не зевал. Смекнув, на какую уловку он попался, рыцарь вскинул меч и попытался ткнуть им чужака поверх щита.