— В общем, — Алексис тяжко вздохнула, — она пригрозила нажаловаться администрации.

— Ну и что они сделают? Ты ничего не нарушаешь.

— Я грязная прошмандовка, помнишь? Только этот закон ее волнует.

Ноа напрягся.

— Она так сказала?

— Ну, не прям так, — передернула плечами Алексис, убирая с лица кудряшку, — но именно это она подразумевала. Мы — лишь кучка лживых потаскух.

Ноа сурово нахмурился.

— Не люблю, когда ты так говоришь.

— Просто озвучиваю то, что думают люди.

— Адекватные люди так не думают.

— Ты переоцениваешь человеческую натуру.

Он громко фыркнул.

— Меня впервые в таком обвиняют.

После пяти лет хактивистской деятельности у Ноа едва ли осталась капля веры в людей. Однако Алексис не так уж ошибалась. С начала процесса против Ройса он все больше погружался в глубины человеческой злобности, о существовании которых даже не подозревал. Кровь вскипала в жилах всякий раз, когда он вспоминал о голосовых сообщениях и электронных письмах от поклонников Ройса, которые показывала ему Алексис. Даже несмотря на дюжину убедительных обвинений в его адрес, самые ярые фанаты все еще отказывались верить, что их драгоценный кумир способен на преступление — наверняка все эти женщины лгут, они лишь недовольные бывшие работники или отвергнутые любовницы.

Ноа помог Алексис настроить фильтры электронной почты, блокирующие самые ужасные письма, тем не менее некоторые все же просачивались. Большинство она сразу удаляла, но порой делилась с ним самыми вопиющими. При этом она пожимала плечами и говорила, что привыкла к ним, однако Ноа научился читать ее, как открытую книгу, — губы сжимались в тонкую полоску, горло нервно дергалось, на переносице залегала маленькая складка. Гневные послания ей досаждали. Еще как. Тем не менее она отказывалась давать отпор, поскольку считала, что это не стоит ни времени, ни усилий. Теперь ей хотелось лишь спокойной жизни.

Ноа почувствовал на себе пристальный взгляд и поднял голову.

— В чем дело?

— А?

— Ты странно на меня смотришь, что-то на лице?

— Ага, это. — Она протянула руку и слегка дернула его за бороду. — Как ты вообще выглядишь под этой меховой маской?

Ноа поиграл бровями.

— Лучше не спрашивай.

— Ого, все настолько плохо?

— Наоборот. Мне приходится прикрываться бородой, ибо простые смертные не способны вынести невероятной силы мужского обаяния под ней.

— О, так значит, ты спасаешь людей?

— Совершенно верно.

Алексис рассмеялась и откусила еще тако. Прожевав, она спросила:

— Зоуи завтра придет?

Ноа праздновал день рождения с семьей и Алексис у мамы. Его сестра тоже собиралась прийти, но… Он пожал плечами.

— Кто знает? С Зоуи никогда не угадаешь.

— А Марш?

— Придет.

Алексис сочувственно улыбнулась, поскольку прекрасно знала о его весьма непростых отношениях со старым армейским товарищем отца, Питом Маршаллом, которого все называли Маршем. Ноа бы не добился того, что у него есть, без помощи и советов Марша, однако у его поддержки была и обратная сторона — постоянные придирки, из-за которых Ноа казалось, что ему никогда не сравниться с отцом.

Зевнув, он встал и потянулся.

— Помочь тебе убраться после йоги?

Среди всего прочего, Алексис также каждый месяц устраивала в кафе занятия йогой специально для женщин, переживших сексуальное насилие. Одно из них как раз планировалось на сегодня.

— Спасибо, но, пожалуй, мы с Джессикой и сами справимся.

— Черт, а я так надеялся отвертеться от поездки к Колтону.

— Зачем тебе к нему?

— Он опять открыл спам и занес вирус.

Алексис сочувственно усмехнулась.

— Если хочешь, можем завтра после ужина пособирать лего?

— Спрашиваешь тоже!

Ноа протянул руку, и они пожали друг другу мизинцы — это была их тайная замена рукопожатия.

— Тогда увидимся завтра! — сказал он, разворачиваясь.

— Эй! — позвала Алексис, и Ноа повернулся, не останавливаясь. — Спроси маму, что принести на ужин.

— Ты знаешь ее ответ…

— «Принеси только себя». — Она улыбнулась. — До завтра!

Перед мысленным взором Ноа тут же возникли часы, которые начали отсчитывать минуты до следующей встречи.

— Скоро здесь яблоку негде будет упасть, — заметила Джессика, собирая волосы в хвост.

Они с Алексис стояли у прилавка, оглядывая зал кафе. Столы и стулья были сдвинуты и частично сложены друг на друга, чтобы освободить место для — если придут все записавшиеся — почти двадцати женщин, желающих вернуть контроль над своей жизнью посредством медитации.

— Может, стоит поискать другое помещение для занятий? — предложила Джессика.

Алексис не хотелось переносить занятия йогой как минимум из-за Карен — чтобы та не считала, будто выжила с квартала столь неугодных ей жертв насилия.

— Что-нибудь придумаем, — наконец сказала Алексис и, подойдя к входной двери, повесила табличку: «Закрыто для частного мероприятия». Она заранее отвезла Пирожка домой из-за двух посетительниц с аллергией на кошек.

Первой прибыла инструктор по йоге Мариана Мендоса. Она с порога отправила им с Джессикой воздушные поцелуи, затем подошла, и они стукнулись кулаками в знак приветствия. Мариана также была дипломированным психологом. Именно она несколько месяцев назад предложила Алексис организовать в ее кафе занятия, и та немедленно согласилась. Сама концепция совершенно не нова — жертвы сексуального насилия уже давно прибегают к йоге, чтобы вернуть контроль над собственной жизнью и телом. Однако ничего подобного прежде не существовало в Нэшвилле, и Алексис сразу решила, что именно она должна это исправить.

На первом занятии присутствовали всего трое, включая Алексис и Джессику. Но вскоре весть разлетелась по городу, и с каждой неделей приходило все больше женщин. Теперь, вероятно, и в самом деле придется искать новое помещение, чтобы вместить всех желающих.

Пока Алексис с Джессикой переодевались для занятия, прибыли еще несколько человек, которые начали растягиваться на специальных ковриках.

Мариана тихо подошла к Алексис и спросила в своей типичной манере:

— И как мы поживаем?

— Хорошо, — пожала плечами Алексис. — Куча дел, но я справляюсь.

— Мы выглядим усталыми. Мы высыпаемся?

— Да! — Мариана недоверчиво прищурилась. Должно быть, ответ прозвучал излишне пылко.