— Он и твой отец тоже, — тихо сказала Кэнди.

— Нет, это… это невозможно, — отчеканила Алексис не своим голосом. — Сожалею, но ты зря приехала в такую даль. Ты ошиблась.

— Понимаю, ты удивлена.

Удивлена? Алексис рассмеялась бы над этим преуменьшением века, если бы хоть одна эмоция смогла бы пробиться сквозь охватившее ее оцепенение. Хотелось убежать — не только от Кэнди, но и накрывающей ее волны паники. Однако ноги словно вросли в пол — так же крепко, как виноградная лоза перед кафе. Вот только лоза по крайней мере могла за что-то уцепиться своими ветками.

— У меня есть доказательство, ДНК-тест, — заявила Кэнди.

Алексис вперилась в нее взглядом.

— Откуда у тебя моя ДНК?

— Пару лет назад ты проходила тест на родословную.

Боже правый! Алексис невольно вскинула руку ко рту и отвернулась. Дурацкий тест! То был импульсивный поступок в момент слабости — когда мама умирала в больнице. Мимолетное желание приблизиться к своим корням, прежде чем оторвется единственный якорь, связывающий ее с остальными людьми. Однако результаты теста не поведали ничего нового: все ее предки прибыли из Восточной Европы и ни один не обладал ни малейшей исторической значимостью. Она засунула бумажки с результатами в ящик стола и больше никогда не доставала.

— Я тоже такой сделала, — раздался голос Кэнди будто издалека. — И твое имя было в списке возможных сестер.

Алексис отчаянно пыталась подобрать слова.

— Эти тесты… они могут ошибаться.

— Алексис, у нас одинаковые глаза. — Кэнди поднялась, ее кроссовки заскрипели по линолеуму. — У тебя также есть брат. Его зовут Кейден. И две племянницы, Грейс и Ханна. И невестка по имени Дженни. И тетя с дядей…

— Хватит, — выдавила Алексис. Воздух в легких обернулся ядом. Она попыталась выдохнуть, но ничего не выходило.

— И еще кое-что, — продолжала Кэнди, тон ее голоса сменился с успокаивающего на виноватый.

Алексис заставила себя поднять на нее взгляд, на юном лице застыло прежнее выражение мучительной неловкости.

— Наш отец болен.

Начало фразы вызвало возмущение, однако его быстро заглушил конец.

— В… в каком смысле?

— У него отказывают почки.

И вновь Алексис вздрогнула, будто получив пощечину, и упала обратно в кресло.

— Несколько лет назад он попал в серьезную аварию и повредил почки, — продолжала Кэнди дрожащим голосом. — Он был на диализе, но функция почек не восстанавливается. Ему нужна пересадка.

— То есть ты меня разыскала, потому что… — Алексис не сумела закончить предложения, из груди вырвался сардонический смех.

— Ты можешь подойти, — жалко пролепетала Кэнди. Алексис крепко зажмурилась. Происходящее не реально, верно? — Если ты подойдешь, то можешь спасти ему жизнь. Он в списке на пересадку уже два года.

Ей хотелось заткнуть уши и закричать: «Ла-ла-ла-ла». Плевать! На него и на Кэнди.

— Понимаю, ты шокирована…

Алексис вновь открыла глаза.

— Когда ты обо мне узнала?

Молчание Кэнди говорило само за себя.

— Когда? — тверже повторила Алексис.

— Три года назад.

Три года! Алексис выдохнула столько вопросов, сколько хватило бы на целую жизнь, лишь затем, чтобы вдохнуть новую порцию, достаточную еще на одну. Значит, он тоже знал о ней уже три года? Или знал всегда? Во всяком случае, уж явно не горел желанием ее увидеть.

— Он запретил мне с тобой связываться, — сказала Кэнди, словно прочитав ее мысли.

Значит, он в самом деле о ней знал как минимум три года. Алексис медленно поднялась.

— Думаю, тебе следует уважать его желание.

— Не могу! У нас мало времени. Он уже в третий раз вверху списка для пересадки, но прежде все срывалось. Если он не получит почку в ближайшее время…

— Когда? — невольно спросила Алексис.

— В течение нескольких месяцев. Точно предугадать нельзя.

Внутри волна сочувствия схлестнулась с инстинктом самосохранения — далеко не новая для нее борьба. Кэнди продолжала:

— Понимаю, я прошу об огромной услуге — отдать почку совершенно незнакомому человеку.

Алексис безрадостно рассмеялась и покачала головой. Отдать почку незнакомцу было бы куда проще. Кэнди подошла ближе.

— Хочешь, чтобы я умоляла? Я могу.

Нет, этого Алексис не хотела. Никто не должен торговаться за жизнь любимого человека. Она слишком хорошо помнила это душераздирающее отчаяние, с которым умоляла врачей, ученых и Бога спасти ее маму, обещая сделать все что угодно, сказать, отдать все, что потребуется. Только без толку.

Порой надежда — ловушка для глупцов. Никому не пожелаешь такой пытки.

— Прошу, Алексис! — взмолилась Кэнди.

Она прижала пальцы к глубоким морщинам, образовавшимся на лбу.

— Мне нужно подумать.

— Но…

— Ты знаешь обо мне уже три года, Кэнди. Я заслужила хотя бы пару дней на то, чтобы все осмыслить.

Кэнди беспокойно натянула рукава толстовки на ладони и скрестила руки на груди. Этот жест от другого человека мог означать самозащиту, однако Кэнди таким образом сдавалась. Она тяжело вздохнула, прежде чем коротко кивнуть.

— Хорошо.

— Как мне с тобой связаться?

Кэнди молча подняла с пола свою сумку, достала записную книжку с ручкой и быстро написала номер телефона на чистом листе, который затем вырвала и передала Алексис.

— Я остановилась в отеле, — сказала она. — Мне скоро придется вернуться в Хантсвилл.

— Поняла, — выдавила Алексис.

— Так ты позвонишь или?..

— Мне нужно время.

Губы Кэнди приоткрылись, будто она хотела сказать что-то еще — вероятно, напомнить, что как раз время для них — большая роскошь. Было бы лицемерием это не признать. Нет ничего громче настойчивого тиканья неумолимых часов времени, когда каждая секунда приближает любимого человека к последней черте.

В итоге Кэнди лишь коротко кивнула, сжалась в комок, неловко перекинула сумку через плечо и, бросив на нее взгляд напоследок, вышла. Алексис слушала ее шаркающие, медленно удаляющиеся шаги. Вскоре заскрипела и захлопнулась кухонная дверь.

Несколько мгновений спустя в проеме появилась Джессика.

— Все нормально?

Алексис моргнула, выходя из оцепенения.

— Вы с Марианой сможете сами прибраться? Мне нужно кое-что сделать.

Подруга нахмурилась.

— Конечно, но… Что-то случилось?