Но случалось, что по итогам бунта «оргвыводов» и не следовало. Так, после мятежа 1915 г. сохранил свое имя линкор «Гангут». Возможно, сыграл роль тот факт, что выступление было нейтрализовано уже через два часа. Впрочем, в 1925 г. «Гангут» все равно был переименован – в «Октябрьскую Революцию».

Не было забыто и название «Пластун», несмотря на то, что 18 августа 1860 г. клипер с таким названием погиб в результате диверсии экипажа. Взбунтовавшая команда взорвала крюйт–камеру[18], и корабль затонул у шведского острова Готланд на обратном пути с Дальнего Востока в Кронштадт. В апреле 1878 г. в списках флота появился новый клипер (с 1892 г. – крейсер 2–го ранга) «Пластун», благополучно списанный в 1907 г.

В том случае, если корабль сдавали неприятелю (что до Русско–японской войны было делом экстраординарным), его имя обычно навсегда пропадало из списков Российского флота. Примером может служить история фрегата «Рафаил». Дело было во время Русско–турецкой войны 1828–1829 гг., в ходе которой корабль стал печально известен в отечественной военно–морской истории как первое российское боевое судно, спустившее свой флаг перед неприятелем.

11 мая 1829 г. фрегат в тумане попал в самый центр турецкой эскадры, состоявшей из шести линейных кораблей, двух фрегатов, пяти корветов и двух бригов.

Командир корабля капитан 2–го ранга Семен Михайлович Стройников (по иронии судьбы, ранее он командовал легендарным бригом «Меркурий») был лично храбрым человеком, кавалером ордена Святого Георгия четвертой степени за выслугу лет и Золотого оружия. Как и требовал Морской устав, он собрал офицеров на военный совет, где было принято решение драться до последнего. Однако команда, по словам старшего офицера, погибать не хотела и попросила сдать фрегат. Каково было решение команды на самом деле – нам не известно. И снова ирония судьбы – офицеры фрегата были временно помещены на линейный корабль «Реал–бей» – один из преследователей все того же «Меркурия».

Реакция императора Николая Второго на сдачу «Рафаила» была крайне жесткой. В указе, изданном по данному печальному поводу, были следующие слова:

«Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню».

В турецком флоте «Рафаил» служил под именем «Фазли—Аллах»[19] и был сожжен русской эскадрой 18 ноября 1853 г. в Синопской бухте. Рапорт начальника черноморской эскадры вице–адмирала Павла Степановича Нахимова начальнику штаба Черноморского флота и портов Черного моря вице–адмиралу Владимиру Алексеевичу Корнилову содержит следующие строки:

«Взрыв фрегата «Фазли—Аллах» («Рафаил») покрыл горящими обломками турецкий город, обнесенный древнею зубчатою стеною. Это произвело сильный пожар, который еще увеличился от взрыва корвета «Неджми—Фешан», пожар продолжался во все время пребывания нашего в Синопе, никто не приходил тушить его, и ветер свободно переносил пламя от одного дома к другому».

А в донесении императору Николаю Первому светлейшего князя Александра Сергеевича Меншикова есть следующие слова – «исполнено силою оружия».

Как и в любом другом флоте, имелись и корабли со странными, казалось бы, названиями. Так, портовое судно «Копанец» было приписано к пристрелочной торпедной станции Ижорского завода на Копанском озере (120 км к западу от Санкт–Петербурга).

Название могло быть и двусмысленным. Например, «Иваном Сусаниным» был назван бывший канадский ледокол «Минто», превращенный во вспомогательный крейсер на Северном Ледовитом океане. По некоторым данным, «Сусанин» затонул в результате гидрографической ошибки.

Некоторые корабли имели и неофициальные прозвища.

Так, про подлодку «Акула», долго и тяжело проходившую испытания, кронштадтскими острословами был сложен даже небольшой стишок:

«Подлодка «Акула» – год плавала, три года тонула».

По той же причине – огромное количество недоделок – подводный минный заградитель «Краб» собственным экипажем долго именовался «коробкой сюрпризов».

Закладка корабля и его спуск на воду обычно обставлялись весьма торжественно. Специально к каждому случаю разрабатывалась программа, приглашались августейшие и высокопоставленные особы – при закладке кораблей 1–го и 2–го рангов очень часто присутствовал император, Генерал–адмирал, а также управляющие Морским министерством. Обычно при подготовке торжеств опирались на положения циркуляра Инспекторского департамента Морского министерства от 19 мая 1855 г., в котором четко определялись даже такие детали церемонии, как вознаграждение священника, служившего молебен. Батюшке, в частности, полагалось заплатить два золотых полуимпериала (15 рублей).

Сразу скажем, что закладка – т. е. прикрепление специальной памятной доски в междудонном пространстве судна – вовсе не означала официального начала постройки корабля. К примеру, тот же «Очаков» заложили спустя пять месяцев после начала работ по корпусу. Бывали даже случаи, когда церемонию закладки совмещали со спуском судна на воду[20].

Приведем еще несколько примеров.

Броненосный фрегат (позже броненосный крейсер) «Адмирал Нахимов» фактически заложили седьмого декабря 1883 г., а официально – 12 июля 1884 г. Возможно, высокопоставленных гостей хотели уберечь от русских морозов.

Броненосный крейсер «Россия» был заложен спустя полтора года после включения в списки флота.

Старейшая доска, из хранящихся в Центральном военно–морском музее в Санкт–Петербурге, относится к 1809 г… Изготовлена она была для брига «Феникс». Примечательно, что, в отличие от большинства своих «потомков», она не прямо–угольная, а круглая. Это связано с тем, что первоначально в киль традиционно прятали монеты свежей чеканки. Такую монету нашли, например, в 1877 г. при разборке парохода «Курьер», заложенного в 1856 г.

Первоначально доски были железными, медными или латунными. Несколько позже появились серебряные (для высокопоставленных особ), однако до золотых или платиновых все–таки дело не доходило.

Строителю и дирекции верфи приходилось думать о массе вещей – заказе комплектов закладных досок, постройке мостков и трапов для высокопоставленных гостей и «простой» публики, украшении места торжества, а также благоустройстве территории предприятия до того блеска, который так ласкает глаз проверяющих. На штаб командира порта или даже командующего флотом ложилась обязанность разработать детальный церемониал спуска, а также отработать действия караула, включая его торжественное шествие.